Не судите леди по одежде

Маклейн Сара

Джонатан пошевелился, уже покидая их тёплый кокон. Её обнажённой кожи коснулся холодный зимний воздух, вызвав мурашки по всему телу.

– Тебе лучше одеться, – сказал он, натягивая брюки. – Если нас кто-нибудь поймает...

Фраза не нуждалась в завершении, он говорил одно и то же уже несколько недель, с тех пор как они впервые поцеловались, и потом, когда улучали время для тайных встреч. Если их поймают, его высекут, если не хуже.

А её репутация будет погублена.

Но теперь, после всего, что между ними произошло, после того, как, лёжа обнажённой на жёстком зимнем сене, она позволила

его загрубевшим от тяжёлой работы рукам прикоснуться к её телу... репутация Джорджианы не подлежала восстановлению. Но ей было всё равно. Ничего уже не имело значения.

После случившегося они сбегут, ведь только так у них получится пожениться. Отправятся в Шотландию. Начнут новую жизнь. Для этого у Джорджианы хватит денег.

Неважно, что у Джонатана ничего нет.

У них есть любовь, и этого вполне достаточно.

Незачем завидовать аристократам. Их следует пожалеть. Что за жизнь без любви?

Она вздохнула, не сводя с Джонатана восхищённого взгляда, пока он грациозно надевал рубашку и заправлял её в бриджи, натягивал сапоги, словно делал это тысячу раз в таком тесном помещении. Двигаясь легко и непринуждённо, он обернул шейный платок вокруг шеи, накинул пиджак, а затем зимнее пальто.

Закончив, Джонатан повернулся к лестнице, которая вела в конюшню внизу. Какой же он стройный и мускулистый!

Уже замерзая без него, она закуталась в одеяло.

– Джонатан, – тихо позвала Джорджиана, не желая, чтобы кто-нибудь услышал.

Он посмотрел на неё своими голубыми глазами, чьё выражение она не сразу поняла.

– В чём дело?

Джорджиана улыбнулась, внезапно смутившись. Учитывая то, чем они только что занимались, чувство показалось ей весьма странным.

– Я люблю тебя, – повторила она, восхищаясь той простоте, с которой слова опять сорвались с её губ, как правдиво и прекрасно они прозвучали, заставляя верить только в лучшее.

Он замешкался, остановившись на верхней ступеньке лестницы, не прилагая к этому никаких усилий, словно паря в воздухе. Джонатан так долго молчал, что мартовский холод успел пробрать Джорджиану до самых костей. Так долго, что червь сомнения принялся точить её сердце.

Наконец, он улыбнулся своей дерзкой, нахальной улыбкой, той самой, которая манила её с самого начала. Каждый день в течение года. Постоянно. До сего дня, когда Джонатан, наконец, соблазнил Джорджиану в конюшне, наконец, завёл на сеновал и прогнал своими поцелуями все сомнения, пообещал прекрасные вещи и взял всё, что она могла ему предложить.

Нет, не взял.

Она отдалась ему по доброй воле.

Ведь она любила его. А он любил её.

Он сам сказал. Возможно, не словами, но прикосновениями.

Так ведь?

Её охватили сомнения, незнакомые чувства, которых прежде леди Джорджиана Пирсон, дочь одного герцога и сестра другого, никогда не испытывала.

"Скажи, – молча заклинала она. – Произнеси вслух".

– Ты очень милая девушка, – после бесконечно долгой паузы, наконец, проговорил он.

И пропал из виду.

Глава 1

Десять лет спустя.

Уортингтон-Хаус.

Лондон.

Перебирая

в памяти все события, произошедшие за двадцать седьмой год её жизни, Джорджиана Пирсон посчитала бы, что всё началось именно с карикатуры.

Чёртова карикатура.

Если бы её напечатали в "Скандальной хронике" годом раньше или пятью, или полудюжиной лет позже, Джорджиана бы даже не заметила. Но карикатура появилась в самой известной лондонской жёлтой газете пятнадцатого марта.

Воистину, берегись мартовских ид¹.

Конечно, карикатура стала результатом событий другого дня, на два месяца раньше этого - пятнадцатого января. Когда Джорджиана, опороченная, незамужняя мать, ходячий скандал и сестра герцога Лейтона, решила взять дело в свои руки и вернуться в общество.

Теперь же, стоя в углу бального зала дома Уорингтонов, на пороге своего возвращения в общество, она остро ощущала на себе взгляды всего Лондона.

Осуждающие взгляды.

Это был далеко не первый бал, который она посетила с тех пор, как потеряла репутацию, но он был первым, на котором её заметили, первым, где она не пряталась ни за маской, ни за гримом. Первым, на котором она присутствовала в качестве Джорджианы Пирсон, урождённой аристократки голубых кровей, но опозоренной скандалом.

Первым, где она подверглась публичному осуждению.

По правде говоря, Джорджиану не заботила потеря репутации по целому ряду причин, не последней из которых значилась следующая: опороченной леди больше не требовалось соблюдать церемонии.

Леди Джорджиана Пирсон, едва ли претендующая на этот титул учтивости и едва ли ему соответствующая, была в восторге от потери репутации, и так продолжалось уже много лет. В конце концов, благодаря этому она стала богатой и могущественной владелицей “Падшего ангела”, самого скандального и популярного игорного клуба Лондона, и личностью, наводящей страх на всю Британию... таинственным "джентльменом", известным под именем Чейз.

То, что на самом деле она была женщиной, не имело большого значения.

И да, Джорджиана верила, что в тот роковой день десять лет назад, небеса ей улыбнулись. Как бы то ни было, изгнание из общества означало отмену приглашений на балы, чаепития, пикники и всевозможные мероприятия, что, в свою очередь, устраняло необходимость в батальонах компаньонок, бессмысленных разговорах за едва тёплым лимонадом и притворном проявлении интереса к святой троице тем, обсуждаемых аристократками: бессмысленным сплетням, современной моде и подобающим джентльменам.

Её мало интересовали сплетни, ведь они редко бывали правдивы и уж тем более не соответствовали всей правде. Она предпочитала скандальные секреты, которыми могли поделиться влиятельные люди.

Как не заботила её и мода. Юбки слишком часто воспринимались как признак женской слабости, одним дамам предлагалось их разглаживать, а менее утончённым - задирать. Выходя к гостям игорного клуба, она пряталась у всех на виду за яркими шелками, которыми могли похвастаться самые искусные проститутки Лондона, но в других местах предпочитала носить брюки.