(Не) свой

Шакова Рина

Я вздрагиваю, чуть ли не подскакивая с места, когда её пальцы случайно соскальзывают ещё ближе к уже проснувшемуся органу.

Ты чёртов предатель, Том младший. Почему ты не перестал вставать, когда перед тобой лежит красотка в красивом кружевном белье? Почему встаёшь, когда девушка желает насквозь проткнуть меня своими ногтями? Если она тебя сейчас заметит под тканью плотных джинс, то не погладит по головке, а скорее всего оторвёт её. Будь логичным уже.

– Не говори потом, что не знаешь, почему я тебя на дух не переношу. Ты – ничтожество, Томас. Взял на

себя ответственность в виде невесты, брака в будущем, но при этом звонишь мне, когда с кем-то трахаешься, а теперь на моих же глазах клеишь какую-то стюардессу?

Пальчики Мэнди во внутренней части моего бедра, которые снова вжимаются в ткань, добираясь до кожи, заставляют меня воспользоваться тем, как она повёрнута ко мне. Хватаю её за затылок, притягивая к себе. Мои пальцы запутались в её волосах, наши лбы на расстоянии сантиметров пяти друг от друга. Её дыхание сбивается, а моё так уж давно не такое и ровное.

– Когда это я тебе звонил, трахаясь с кем-то?

Кончик её языка скользит между её губ, а голубые глаза устремляются в мои.

– Вчера, – уже не так уверенно говорит она.

– И как же ты поняла, – моя вторая рука опускается на её руку, которая лежит на моём бедре, прижимая её к нему, – что я трахаюсь?

– Ты стонал.

Что?

Я очень чётко помню, что вчера, да и в принципе в последнее время, ни с кем не спал. А тем более ни в ком не был, когда звонил Мэнди.

Вчера, когда я ей звонил, я, конечно, лежал в постели, но… О да, стон был. Я потягивался в кровати и с моих губ слетел стон. И было, на минутку, одиннадцать утра. Мы же вчера до трёх ночи были на другом конце города с парнями, отмечая их будущее отцовство.

Я не могу сдержать смешок.

– Стонал, как будто трахаюсь? – Щёки Мэнди едва заметно краснеют. – Или как будто мне делает приятно ртом какая-то другая девушка, и я не сдержал стон.

– Ну ты и ублюдок, Томас, – шипит она, дергаясь на месте. Но я слишком крепко зафиксировал её положение в своих руках, ей никуда не деться.

– Тебе так мало нужно, чтобы начать ревновать? – Мой голос становится на тон тише. – Настолько, что твоя фантазия сама додумывает то, чего не было? Или это фантазии иного рода?

– Что ты…

– Я вчера ни с кем не трахался, Мэнди, – шепчу я, наклоняясь вперёд. Расстояние между наших губ ничтожно мало. Настолько, что я ощущаю её дыхание на своей коже, когда она мне так же шепотом отвечает.

– Ты меня унизил, Томас.

– Я бы так ни за что не поступил.

– Ты испортил всё, что у меня было, – на выдохе признаётся она.

– Я дам тебе больше.

Наши губы почти соприкасаются, Мэнди замирает. В ожидании? В страхе? В любом случае это не важно, потому что как только мои губы опускаются на её, даже не в поцелуе, а в обычном прикосновении, я отстраняюсь от неё. Мои руки дают ей свободу, и я выравниваюсь в своём кресле. Мэнди же возвращается в своё положение не сразу. Похоже, ей надо время, чтобы переварить мою близость.

Не то, чтобы я не хотел её поцеловать, чертовски хотел бы, но не сейчас. Если и поцелуй с невестой, то стоящий,

а не в месте, где на нас глазеют из соседних кресел, и с минуты на минуты придёт и прервет нас стюардесса с моей водой. Я целовал Мэнди всего лишь единожды, на нашей помолвке, но это было не в счёт. Это не был чувственный поцелуй, он был все-то показательным. Только для одного зрителя. Поцелуй, который я получу следующим будет по обоюдному желанию, я уверен.

Как только стюардесса Мисти оставляет нас, Мэнди прочищает горло и неожиданно говорит (я ждал от неё очередной нападки):

– Расскажи мне о своей семье.

Ого! Ого!

– Ого! – я чуть ли не давлюсь водой, глоток которой решил сделать лишь сейчас.

– Осторожно, не помри здесь, пожалуйста, – язвит моя невестушка, но уже поздно. Я увидел её спокойную сторону.

– Тебе что интересна моя жизнь?

– Мне интересно, что меня ждёт, когда мы прилетим.

– Ну для начала дорога до дома. А после моя великолепная семья, состоящая из семи человек, – с наигранной лёгкостью говорю я. Хотя на самом деле мысль о своей семье пугает меня. Меня слишком давно там не было. – Мама – Эмили, отец – Джейсон. К нашему приезду их ещё не будет дома, поэтому, вероятнее всего вы встретитесь только завтра.

– Почему их нет дома?

– Отец был в рабочей поездке, маму брал с собой. Да они в принципе не разлучаются надолго. Любой выезд из дома больше, чем на пару часов для них ад.

– Почему?

Вопрос Мэнди заставляет меня усмехнуться. Она и вправду не понимает?

– Они безумно любят друг друга, – с улыбкой на лице ловлю растерянность невесты, – вот и каждая минута на расстоянии для них, как ад.

– Эм… Хорошо, кто есть ещё?

– У меня ещё есть две сестры и брат, – прочищаю горло, прежде чем поправить, младший. Эмма – самая старшая из нас, ей двадцать семь. Замужем она уже как лет шесть за Кларком.

– Дети есть?

– Нет. Она сторонница того, что нужно сначала чего-то добиться, а после думать о потомстве. По итогу у них с мужем на двоих одно своё крупное в городе издательство. Само-собой, без помощи родителей не обошлось, с двух сторон, конечно.

Мэнди кивает, и это заставляет меня улыбнуться. То, что она спрашивает о моей семье, значит, что для неё это хоть каплю, но важно. Она бы могла молча сидеть и ждать момента, когда мы доедем, и я там бы на месте всё рассказал. Но она решила настроиться на это заранее. Что даёт мне понимание того, что она собирается играть роль прилежной невесты при моей семье тоже.

– Вторая сестра – Диана, тоже замужем. Ей двадцать шесть. Они с Дэниелом в браке только четыре года, но встречались они с её девятнадцати. Насколько я знаю, они ждут ребёнка.

– Насколько ты знаешь? – Девушка слева тихо усмехается. – Ты что..?

– Да, очень давно не был дома. Мы мало поддерживаем друг с другом связь.

Мэнди неловко поджимает губы.

– А что же младший брат?

– Сэмюель, ему одиннадцать. Мы его называли малыш-Сэм, но, думаю, сейчас он на это прозвище не станет окликаться. Обычный школьник.