Не та профессия. Тетрология
Шрифт:
— Хорошо, что вы всё понимаете, Атени. — Так же пристально смотрит на меня подполковник. — Вы понимаете, что вам будет невыносимо трудно здесь?
— На курсе есть кто-то кроме меня из действующей армии? — отвечаю вопросом на вопрос.
— Разумеется, нет. Колледж — для дворян. В действующей армии все дворяне были уже офицерами. Которым нечего делать тут.
— Ну видите. Значит, только я один из всего курса могу рассказать, что такое — три человека одного призыва на целую роту. Ещё и если рота — из Южного Ужума, а ты сам — из Северного Полесья. Ваши
— Я предполагал, что вы ответите что-то в таком духе… Рад приветствовать. План ваших индивидуальных занятий будет составлен в течение недели — никто не знал, будут ли курсанты в этом году по вашей специальности или нет. Текущую неделю занимаетесь вместе с «зелёными». Общие предметы — те же. Получить вещи можете на складе. Кубрик для заселения нужен? Или есть квартира в городе?
— Кубрик нужен. Квартира осталась на оккупированной территории.
— Понятно… Кубрик для заселения получите у старшины курса. Его также найдёте на складе.
— Слушаюсь. Разрешите исполнять.
— Идите.
Ну, пока всё понятно. Неспешно выхожу на улицу. И спросить ведь не у кого. Включаю мозги: склад должен, с одной стороны, иметь хорошие пути доступа к нему, с другой — быть капитальным зданием.
Две из дорожек, уходящих от плаца, ведут именно к таким ориентирам. Пока нет информации — работают ноги. Топаю по левой дорожке, пока не упираюсь в капитальное здание, возле которого упираюсь в пожилого уоррент-офицера. Давлю в себе рефлекторное «Мичман, ко мне!». Вместо этого, подхожу уставным шагом, несмотря на надетую на мне гражданку, и обращаюсь:
— Господин уоррент-офицер, разрешите обратиться.
Дед принимает подобие строевой стойки и отвечает:
— Вольно. Разрешаю. — И далее, переходя на нормальный тон, — Чего тебе, сынок?
— Ищу старшину первого курса.
— Нашёл. Чем могу?
— Подполковник Валери приказал обратиться к вам по поводу постановки на все виды довольствия и заселения в штатный кубрик.
Дед окидывает меня взглядом, секунду молчит, потом спрашивает:
— Где служил?
Думаю, что на этот вопрос я знаю, как правильно отвечать в обоих мирах… Снова выпрямляюсь и щёлкаю каблуками:
— Виноват! Где я служил, Вас не было, господин уоррент-офицер! Разрешите принять всё по описи и проследовать в кубрик!
— Да не гоношись… Это ты что ли — новый череп?
— Так точно. Я.
— Понятно…
— Разрешите спросить! Что понятно?
Дед молчит, пристально глядя мне в глаза. Какая-то часть информации от «предшественника» у меня в голове уже усвоилась, потому, после короткого анализа, обнаруживаю, что терять мне особо-то и нечего. И продолжаю:
— При выполнении боевой задачи — тяжело ранен, вторая степень. Контузия, частичная потеря памяти. Сюда поступил согласно приказа о госнаграждённых.
Дед, продолжая сверлить взглядом, роняет сквозь узко сжатые губы:
— Паря, а ты б не пёр, как на забор, на всех подряд. Так и друзей ненароком можешь переехать.
— Южноужумский пограничный округ. Багрового Стяга киженцовский погранотряд.
— Звание до колледжа?
— Хавилдар погранвойск.
— Почто не в форме?
— Попал в госпиталь. Когда вышел из него — часть уже расформирована. По причинам оккупации территории врагом и утери боевого знамени части. Личным Приказом Её Августейшества, представлен к увольнению в запас с почётом, как до конца исполнивший воинский долг, с награждением крестом «ЗА ДОБЛЕСТЬ». В комиссариат привезли на госпитальной телеге, подменку одолжил у госпитального рундучного — своя форма осталась на заставе. В комиссариате узнал, что из моих никто не вышел — ни из части, ни из дома.
— Так ты родом оттуда что ли?! — удивляется дед. — Не пожож ты, белобрысый, на ужумца то!
— Нет, родом из Северного Полесья. Второй детский дом. В Ужуме после срочной служил сверхсрочную, женился на местной.
— Нам отсюда про Ужум не слыхать, почему часть расформировали?
— Так нет больше у Её Августейшества границ, которые по горам проходят. Все горы Кименистану достались. Горно-стрелковые части для охраны пограничных перевалов больше не нужны, те перевалы теперь в другой стране.
— Не продолжай, паря, ясно всё…
Дед молча поворачивается и шагает к складу, бросив через плечо:
— За мной топай.
В складе свет идёт от каких-то странных пятен на стенах. Видать, местная магия, раз колледж с таким названием. Дед ведёт меня к самому дальнему стеллажу, выдёргивает откуда-то огромный мешок, вручает его мне и по пути кидает в него запечатанные тканевые пакеты, похожие на наволочки:
— Летняя. Зимняя. Парадка зимняя. Парадка летняя. Ботинки парадные. Ботинки штурмовые. Ботинки зимние…
К концу ряда стеллажей я добираюсь, нагруженный как ишак. А неплохо тут снабжают личный состав, что сказать. У двухместного письменного стола «лицом к лицу» дед подцепляет носком ноги табурет, выдвигает его и говорит:
— Располагайся.
Далее из стола появляются среднего качества бумага и карандаш:
— Пиши прошение о предоставлении отдельного кубрика в связи с необходимостью лечебных процедур по ранению. Номер креста укажи в подписи.
— На чьё имя писать?
— Паря, тебя и правда, видать, контузило. Не на чьё имя, а от кого.
Стандарты местного делопроизводства в голове обозначились не сразу, сглупил.
Местная письменность, слава богу, вместе со знаниями обстановки в голове всё же всплывает, потому заявление пишу без проблем, хотя и корявым почерком. С номером креста — вообще всё просто. Единица. По числу выживших. В этой армии посмертно и по мирному времени не награждают, стало быть, до конфликта награждённых в пограничном округе не было. А ордена здесь эмитируются почему-то каждым округом отдельно. По единому стандарту — но со своими цветами на ленте.