Не так страшен босс...
Шрифт:
Время поджимает, а собаки нет. Неожиданно бомж в коричневом костюме замечает, что к соседнему супермаркету направляется старушка с точно такой же на вид собакой, которая ему так необходима. Не зная того, сколь существенная разница имеется между собакой старушки и той собакой, которую ему велено привести в условленное место, бедняга перерезает поводок и мчится навстречу своей смерти. Остальное нам известно.
Что ж, кажется, одна часть этой замысловатой мозаики сложилась наконец в цельную и вполне логичную картину. Оставалось добавить к ней вторую половину
Прикончив ужин, я сварила кофе и стала раздумывать о том, какая из моих первоначальных версий может оказаться наиболее вероятной с учетом сложившихся обстоятельств.
Впрочем, если быть точной, на самом деле версий осталось только две. Вариант с женой если и не совсем отпадал, то отошел далеко на задний план. В словах Ольги о том, что если бы это сделала она, то сделала бы по-тихому, был свой резон. Поэтому я сосредоточилась на других версиях.
По одной из них я предполагала, что заказчиком и на самом деле мог быть Ахмеров. С учетом информации о бриллиантах эта версия приобретала вполне реальную вероятность. Ольга, не знавшая историю с собакой, могла думать, что Ахмерову нет смысла присваивать камни и кидать своего бывшего партнера, так как за это с ним могут расправиться свои же.
Но мне-то было известно, что на самом деле Ахмеров ничего не присваивал. На самом деле произошло досадное недоразумение, которое ставило Ахмерова в ложное положение. Если мои догадки верны и он действительно скормил камни своей собаке, то после встречи людей Дохлого с бомжом он должен был понять, что теперь и камней у него нет, и от выполнения заказа, под который были отданы камни, никто его не освобождал. Оказавшись в такой ситуации, он заказывает Бурового, чтобы одним махом освободиться и от заказа, и от долга. А потом, может быть, и сам распустил слух, что на него сваливают это убийство под предлогом того, что он якобы думает, будто Буровой его заложил.
Теперь мне было совершенно ясно, почему Ахмеров так испугался, когда люди Кири впервые спросили его про собаку. Если я все правильно поняла, то обстоятельство, что бриллианты уже отданы, особенно не афишировалось, и сейчас эти самые «свои», которых так боится Ахмеров, еще ничего об этом не знают. А если раскроется вся подоплека случая с собакой, то всем все станет ясно – и Ахмерову не поздоровится. Неспроста он молчит как партизан.
Итак, предположение о том, что Бурового все-таки заказал сам Ахмеров, остается в силе. Вопрос в том, как его проверить, это предположение...
Хм, а не побеседовать ли мне с самим господином Ахмеровым? А что, это, пожалуй, мысль. Конечно, к делу о нелегальном игорном доме, которое ведет прокуратура, я не имею никакого отношения, но у меня есть к нему свои вопросы.
Я набрала знакомый номер.
– Алло, Владимир Сергеевич?
– Здравствуй, Танюша. Что хорошенького скажешь?
– Просьба до вас имеется.
– Почему меня это не удивляет?
– Ладно, Киря, не вредничай, – заговорила я самым сладким
– Это еще зачем? – насторожился Киря.
– Ну, как зачем... побеседую... Может, я его насчет собаки раскручу, – вдруг осенила меня гениальная идея.
Но на подполковника аргумент подействовал слабо.
– Мы не раскрутили, а ты, значит, раскрутишь?
– Но я же сказала: «Может быть». Попытаться-то стоит.
– У тебя что, есть какая-то информация? Так ты нам сообщи, мы сами и попытаемся.
– Я бы и рада, но информация конфиденциальная. К сожалению, это тайна клиента.
– И это меня не удивляет. Сколько тебя помню, такая ты всегда – сама никогда ничего не говоришь, а я должен тебе все выкладывать на блюдечке с голубой каемочкой.
– Клевета! Как тебе вообще не стыдно! Вспомни, сколько раз я сама на блюдечке выкладывала тебе преступника. Хотя бы в память об этом мог бы один раз помочь.
– Один раз! Нормально. Хорош один раз!
– Ладно, хватит болтать. Отвечай – устроишь мне встречу?
– Ух, как страшно. Ты мне сначала объясни – зачем?
– Сказала же – не могу.
– Ну, Татьяна, смотри! Попаду я с тобой когда-нибудь... в историю. Ладно уж, помогу по старой дружбе. Завтра в десять утра Ахмерову назначен допрос. Подойдешь часам к одиннадцати. Посмотрим, что можно будет сделать.
– Спасибо, Киря! – с чувством сказала я. – Я знала, что ты настоящий друг.
– Я-то настоящий друг, а вот ты что-то темнишь на этот раз. Никаких сведений от тебя не добьешься, все только сама спрашиваешь.
– Не от хорошей жизни, Киря, не от хорошей жизни, – ответила ему я, и это была чистая правда.
Ну как я могла ему сообщить эти самые «сведения»? Я и без того все время хожу по краю и только и жду, что либо Рабинович на чем-нибудь меня поймает, либо еще какой-нибудь преступный элемент постарается прихлопнуть меня просто потому, что я сунула нос куда не надо.
Кстати, о Рабиновиче. Не мешало бы мне поговорить и с ним. Если Буровой дал Ахмерову бриллианты, он наверняка должен был знать об этом. В конце концов, версия о том, что бриллианты проглотила собака, – это только мое предположение, и прежде чем начинать разговор с Ахмеровым, не мешало бы это предположение подтвердить. Или опровергнуть.
Да и вообще этот Рабинович...
У меня перед глазами снова возникло то выражение, с каким Ольга ответила на мой вопрос о том, мог ли оказаться заказчиком сам Рабинович. Впрочем, и без ее подтверждения я ни минуты не сомневалась в том, что, если бы причина была для него серьезной, он бы не остановился перед убийством. Но в том-то и дело, что этой самой причины не было.
Конечно, проворачивая свои махинации с антиквариатом, он существенно облегчал кошелек Бурового, но, по-видимому, это не наносило большого вреда их семье. И возможно, не одна Ольга догадывалась о том, что «дядя Миша» слегка шельмует. А если Буровой знал это и терпел, не предъявлял претензий, зачем Рабиновичу убивать его?