Не то, что кажется
Шрифт:
Пит обходит кровать, направляясь ко мне. Внутри всё непроизвольно сжимается, что наверняка, отражается и внешне. Пит останавливается в нескольких шагах – держит дистанцию, и я благодарна ему за это.
– Нам ещё многое придётся преодолеть, прежде чем попытаемся выбраться отсюда, так что тебе нужно быть сильной, – Пит делает ещё шаг по направлению ко мне. Он слишком близко, чем может позволить моё спокойствие. – Помни, Китнисс, всё это вынужденные меры.
Странное ощущение: я не могу больше без дрожи выносить его близость, но и уйти не решаюсь,
Вдох. Выдох. Закрываю глаза, чтобы прогнать наваждение прошлого.
– Я в душ, – тихо бормочу, проходя мимо него, почти бегом направляюсь в ванную.
Быстро сбрасываю одежду прямо на пол возле душевой кабины и становлюсь под упругие тёплые струи. Вместе со свежестью воды приходит и ясность мыслей. Итак, Пит. Это мой Пит, мой мальчик с хлебом, но в то же время… Я больше не веду игру, не создаю правила. Теперь всё решает он. И он просил меня довериться ему, перестать пытаться вести партию этого опасного танца, целиком и полностью положившись на него. Смогу ли я? Я и вправду хочу, но я знаю себя. Нельзя. Я буду говорить себе это раз за разом, когда моя натура будет пытаться сделать всё по-своему. Отпустить поводья, делать то, что говорит Пит, и тогда, возможно, нам удастся выбраться и спасти друзей.
Повернув кран, я ещё несколько секунд стою в кабине, наблюдая, как крупные капли стекают по телу. Десятки шрамов, царапин, ушибов – старых и не совсем. Это не тело восемнадцатилетней девушки, это – игольница, в которую втыкают иглы. Хотя, это определение больше подходит для моей души.
Выйдя из кабины, я с досадой обнаруживаю, что моя одежда мокрая, видимо, я неплотно закрыла дверцу, и вода попала на сброшенные на пол халат и футболку. Проверяю шкаф – пусто, халат, который я надела вчера был единственным, и он остался в спальне.
Делать нечего, приходится обернуться большим полотенцем. Возьму одежду и вернусь.
Выхожу из ванной, смотря себе под ноги: ищу тапочки. Но прямо у двери натыкаюсь на Пита.
– Долго же ты, – протягивает парень. – Я уже успел соскучиться.
Металл в голосе. Я поднимаю глаза и вижу тот самый взгляд, что пробирает своим холодом насквозь. Камеры включены. Игра началась.
Лихорадочно соображаю, как повести себя сейчас. Что бы сделала испуганная, униженная ИМ Китнисс? В голову ничего не приходит. Только бы не выдать нас.
– Я пойду, – мямлю, пытаясь пройти мимо Пита, стараюсь не смотреть на него, иначе мой внутренний голос опять начнёт твердить, что все его признания лишь уловки, способы эмоциональной пытки.
– И куда же? – насмешка в голосе. – Мы же только сблизились.
Последняя фраза звучит столь отвратительно и грязно, что я непроизвольно поёживаюсь.
В несколько неспешных шагов Пит подходит ко мне вплотную и толкает к стене.
– Может, повторим? – ставит руки на стену около моего лица.
Я чувствую его руку на своей талии через толстое полотенце. Мне страшно, насколько далеко зайдёт Пит в этот раз, чтобы убедить эту змею.
– Я не слышу ответа, – шипит
– Пит, пожалуйста…
Мне сложно поверить, что этот тот же человек, что и четверть часа назад. Его глаза горят животной страстью, кривая ухмылка вызывает отвращение. Но ни мне, ни ему не позволено стратить. Мы просто должны играть свои роли, даже если нам обоим больно.
Что чувствует он, надевая маску моего мучителя? Так ли ему больно и отвратно, как и мне? Возможно, ещё хуже, ведь это Пит. Если бы мне пришлось причинять ему боль, то я бы, вероятно, уже сошла с ума. Так что, если исходить из какой-то извращённой логики, я нахожусь в более выгодном положении, чем он. Я хотя бы могу открыто показать свой страх.
Я чувствую горячие губы на своей шее, Пит не отпускает волосы, и мне больно.
– Отпусти. Мне больно, - шепчу.
– И что? – равнодушно отвечает Пит, не отрываясь от терзания моей шеи.
Но волосы всё же отпускает. Но это лишь для того, чтобы положить ладонь мне на бедро. Я даже подумать боюсь, как потом буду смотреть ему в глаза. «На войне все средства хороши», - сказал бы, наверное, Хеймитч. Но войну мы проиграли.
Ладонь Пита движется вверх по моей ноге, минуя край полотенца. Меня начинает бить неподдельная дрожь. Я уже не притворяюсь. Может он так и задумал? Может, я неубедительна в своём страхе, и Пит решил взять дело в свои руки?
Его руки… От скользящей ладони остаётся пылающий след. Осознание того, что под коротким полотенцем ничего нет, приводит меня в трепет. Я дёргаюсь в его руках, пытаясь вырваться, но лишь усугубляю положение. Чувствую, как полотенце уже не так крепко держится на мне, начиная сползать. Пит замечает это, но вида не подаёт. Лишь непроницаемый взгляд.
– Не хочешь принять душ ещё разок? – издевательски спрашивает меня мой «мучитель». – А то мне как-то скучно одному.
И пока я пытаюсь предугадать его следующие действия, Пит распахивает дверь в ванную, с силой вталкивая меня туда. Пол скользкий, и я, едва переступив порог, падаю, пытаясь удержать полотенце.
Хлопок двери. Пит подлетает ко мне.
– Китнисс, прости, – волнуется парень. – Я толкнул тебя слишком сильно. Прости меня. Ты не ушиблась?
От этих его вопросов мне хочется истерически засмеяться, вспоминая те пытки, которые я перенесла от его рук. Его руки… Я не могу смотреть спокойно на них теперь уже не только из-за страха боли. Могу поклясться, что снова ощутила тепло на бедре.
– Я в порядке, – отвечаю, поднимаясь на ноги, проигнорировав предложенную руку. Пит должен понимать, что я не такое уж и слабое звено.
– Итак, – говорю, – что же дальше? Мы ведь должны убедить Сноу в твоей жестокости ко мне. Думаю, ты должен ударить меня.
– Я не хочу бить тебя, Китнисс, не хочу причинять боль. Ты и представить не можешь, как трудно это для меня, хотя, думаю, тебе кажется иначе, исходя из предыдущих недель.
– Но Сноу нужны доказательства, – возражаю я.