Не только демоны умеют любить
Шрифт:
— Он умер, когда мне было пять.
— А мама? — снова влез бестактный Влад и снова получил от Алины.
— Вот так о работниках скорой и разносятся слухи — циничные твари, мол, черствые и бессердечные, — заметила она.
— Все нормально. Мама сильно горевала и, когда мне исполнилось восемнадцать, просто ушла и не вернулась. Тело так и не нашли.
Все помолчали.
— Экий у нас мрачный катафалк, — с уважением сказала Алина.
— Типун тебе! — рассердился Васильич. — Кто ж такое говорит!
— А! — беспечно бросила Алина. — После этой смены плановое техобслуживание с переоснащением. Считай,
Она не успела закончить — включилась и зашипела рация.
— Два типуна! — рыкнул Васильич, но рация смолкла, но Алина уже прикусила язык.
— Не буду, пожалуй, гневить, в самом деле.
— Приехали, кстати, — заметил Васильич. — Владик, ты там проводи девушку до лифта, мало ли.
Девушка фыркнула, но все равно было приятно. Она помахала всем на прощание и зашла в подъезд. Влад прислонился к стене плечом и неловко пряча руки, спросил:
— Ты это… не замужем? Парень есть?
И сразу веселое настроение погасло, сбилось.
— Есть, — буркнула Яра и зашла в лифт. Ждать, что он спросит еще, не стала. Дома зашла в пустую темную квартиру, воняющую спиртом и лекарствами, уронила Дашину сумку на пол, сползла сама и тихонько завыла, заскулила, враз пораженная затаившимся было черным горем.
Coda
Демон не мог просто ждать.
Бессмертный, бесконечно сильный — потенциально — он болел нетерпением как весенней простудой.
Пока нет редких вещей, зацепленных эмоциями, встроенных в новый мир — нельзя начать ритуал.
Но можно раскинуть сеть, пустить корни, опутать город и превратить его в часть себя, знать и чувствовать все, что происходит в каждом сантиметре его щупалец, а не только на сотню метров вокруг, как сейчас.
Демон отправил стражей искать тех, кто станет маяками.
Автономных, живых, полных энергии — чтобы привязать к ним себя, проникнуть внутрь и потом распустить обратно, зараженных демонским ядом.
Стражам было тяжело, но почти все справились.
Некоторых пришлось заменить.
5
Даша не только выпустилась из реанимации, не только сбежала из палаты, но и успела настрелять сигарет и теперь флиртовала с мальчиками в курилке у отделения пульмонологии. Это она умела всегда — сделать как-то так, что мужчины приносили все нужные ей прямо сейчас ресурсы. Хотя не была ни красива: полтора метра мальчишечьей фигуры, мелкий бес на голове, и сама вся мелкая как бесенок, ни сексапильна — никогда не носила юбки, не красилась, не умела томно мяукать. Скорее была «своей», тем и притягивала. Вероятно поэтому же собственно отношения у нее катастрофически ни с кем не складывались и в свои тридцать пять она никогда и ни с кем не делила дом. И кажется, была этим счастлива.
Яра была другой. У нее были те самые изгибы и золотые пропорции — с грудью-талией-бедрами, нежный голос, романтически вьющиеся волосы, лицо сердечком и губы идеальной формы. Она носила длинные тяжелые юбки с кружевным подъюбником, грубые ботинки и футболки с треугольными вырезами, куда можно было нырнуть взглядом и вынырнуть уже только посреди океана романа с Ярой. И тут-то выяснить всю тяжесть жизни с русской валькирией и редкость встреч с
Игорь очнулся быстрее прочих. Он и сам был привлекателен, и чужие чары уважал и даже иногда им поддавался, но ненадолго. И все, что отталкивало других — его пленяло. Ярина злость, ее гнев и ярость, увлеченность чем-то до полного забытья, какая-то очень старомодная романтичность в рамках реальности — как ее кружевные юбки с ботинками. Ярина слабость и сомнения в себе, когда все, что она может — только метаться и думать, что бездарна и ни на что не способна. Ярины упадки — когда она просто лежит в постели и смотрит сериалы один за другим. Ярины причуды — когда она начинает генеральную уборку в три часа ночи. По крайней мере, так Яре о своей любви рассказывал Игорь, и она ему верила. Зачем ему еще с ней связываться? Его, высокого светловолосого красавца с теплыми глазами под окнами поджидала бы целая очередь, надумай он устроить кастинг на роль девушки.
Правда это тоже говорил Игорь, и острая на язык подруга Дашка не раз сомневалась вслух, что ленивый фрилансер без собственного угла, переехавший из Тьмутаракани пару лет назад, привлечет хоть кого-то кроме старых дев с кошками. И то — лишь как выгуливатель кошек. Поэтому Даша редко бывала у них дома. Как-то так всегда получалось, что у Игоря образовывались грандиозные планы именно на тот вечер, когда она собралась приехать. Яра все понимала, но… любила.
Теперь Дашка осталась ее единственной опорой и жилеткой для слез. И было очень страшно потерять и ее тоже. Но судя по ее хохоту и явно не первой за день сигарете, это Яре больше не грозило. Она подошла и демонстративно достала из пакета и вручила подруге блок сигарет. И два больших апельсина. И пижамку с тапочками. Потом развернулась, чтобы уйти, подумала, сложила пакет и водрузила его сверху на гору гостинцев в руках у Даши. И теперь уже точно развернулась и ушла.
— Яр! Ну хорош!
Яра замедлила шаг, но все еще не оборачивалась.
— Слушай, меня в шесть утра из реанимации выпустили, а сейчас одиннадцать.
— Надо было к шести приехать? — Яра развернулась так, что взметнулась тяжелая юбка. — Я вообще думала вчера, что ты умерла. Алкоголичка!
— Они сказали, что это не алкоголь, просто совпало.
— Я слышала много анекдотов на эту тему, — но вернулась, помогла сложить Даше все вещи в пакет, помахала мальчикам, с отвисшими челюстями наблюдавшим эту сцену и потащила подругу вглубь больничного сада.
— Зато мне детокс сделали! — похвасталась Даша. — Вообще ни грамма похмелья. Всегда бы так.
— Очаруй реаниматолога. Или сразу нарколога, — посоветовала Яра.
— Ой, ну ты же знаешь… — Даша высмотрела самую кривую яблоню в строю и забралась на низкую развилку. Яра осталась стоять внизу, уперев руки в боки:
— Ты мне зубы не заговаривай. Ты думаешь, я тебя от никотиновой ломки примчалась спасать?
— А от чего? — Даша потянулась за маленьким зеленым яблочком на ветке над ней. Как только она привставала, яблоня чуть-чуть выпрямлялась и яблоко ускользало наверх.