Не только про любовь
Шрифт:
– По поводу демагогов и лгунов – согласен, – Сергей вспомнил свой недавний визит в обком комсомола. – Приходилось сталкиваться. И они мне объясняли, что я, в отличие от них, не совсем советский человек, – он саркастически хмыкнул. – Но у меня-то, ладно. А у тебя откуда такие взгляды на жизнь?
– Нужно просто открыть глаза и посмотреть по сторонам. Да и отец тоже кое-что рассказывает. Он, после того, как вышел в отставку, работал в Аэрофлоте. Там такое творилось! Просто нигде об этом не сообщалось. Ну разве, только когда гибли
– Да, конечно.
– В Аэрофлоте из этой рекламы сделали поговорку в духе черного юмора: "Летайте самолетами Аэрофлота! Сэкономите минуту, потеряете жизнь". В общем, он ушел оттуда, от греха подальше.
– И что он теперь делает?
– Будешь смеяться. Преподает в школе милиции. Историю КПСС и политэкономию.
– Вот это да! – удивился Сергей. – Такая резкая смена направлений. Просто кульбит какой-то.
– Он надеялся, что хоть в таких структурах все нормально.
– Что ты имеешь в виду под словом “нормально”?
– Нормально – это честно, законно и добросовестно, – Оля на какое-то время замолчала. Затем пристально взглянула на него. – Чтоб тебе стало немного ясней, я расскажу кое-что. Но только пусть это останется между нами. Хорошо?
– Договорились!
– Вот у нас в стране, какой главный лозунг? – спросила она и сама же ответила: – «Все на благо народа, все во имя человека».
– Кто этого не знает? Эти лозунги у нас на каждом столбе написаны.
– А на деле всё совсем не так.
– Да это многим понятно.
– Может понятно, но не до конца. Потому что всей правды мало кто знает. А кто знает, тот помалкивает.
– Наверняка, так оно и есть, – согласился он.
– И чтоб тебе хоть немного стало понятней, я расскажу только один случай. Несколько лет тому назад в Новочеркасске довели рабочих до того, что они бросили работу и собрались у горисполкома. И стали требовать улучшения условий жизни.
– Ого! Я и не знал!
– Конечно, не знал! Об этом нигде не сообщалось. Но так и было. В магазинах самых простых продуктов нельзя было купить. Зарплата маленькая. Да и ту постоянно урезали. На жизнь не хватало. Вот народ и возмутился.
– И чем закончилось?
– А чем могло кончиться? Где права сила, там бессильно право. Ввели войска, начали стрелять. Погибли люди.
– Ничего себе! – воскликнул Сергей.
– Это еще не все. Потом было следствие. Самых активных арестовали, обвинили их в антисоветских действиях и расстреляли. И все скрытно. Ни слова по радио или в газетах.
– Ты уверена, что это правда? Откуда тебе стало известно?
– Я же тебе рассказала, где работает отец. А там есть языки, хоть и злые, но очень осведомленные, которые в узком кругу иногда делятся секретами. Они хоть и возмущаются, но сделать ничего не могут.
– Конечно, карьера дороже! И продолжают работать, как будто ничего
– Не судите, да не судимы будете. Мы не можем осуждать их прошлое, потому что не знаем своего будущего, – заметила она. – Возможно, через много лет, мы тоже станем такими.
– Твой рассказ напоминает события девятьсот пятого года, когда расстреляли демонстрацию у Зимнего дворца. С этого и началась революция.
– Как видишь, прошло уже несколько лет, но никаких восстаний не случилось. Тебя это не удивляет?
– Мы живем в такое время, когда уже ничто не может удивить. Но когда-нибудь это властям аукнется. Количество перейдет в качество. Это почти как в ядерной физике. Когда накапливается критическая масса – происходит взрыв.
– Не думаю, что такое сравнение правильное, – возразила Оля.
– А мне кажется, что законы развития общества действуют так же, как и законы физики. Сравни, к примеру, Французскую революцию и Октябрьскую. Вначале якобинцы уничтожали реальных врагов, затем мнимых. Потом рубили головы друзьям и единомышленникам. А под конец – так уже всем подряд. Пока не отправили на гильотину главного революционера – Робеспьера.
– Да. Во Франции все начиналось под красивыми лозунгами. Свобода! Равенство! Братство! Вот гильотина всех и уравняла. И короля, и Робеспьера, – усмехнулась Оля.
– То же самое происходило и в России, после Октября, – продолжил Сергей. – Только французы прошли этот путь за три года. А у нас это растянулось на десятилетия. Пока наш Робеспьер – Сталин не умер.
– А его последователи до сих пор рулят.
– Но не таким зловещим методом. Затем у французов началась чехарда с директорией, пока не появился Наполеон. Если я прав, то наши смутные времена и появление собственного Наполеона еще впереди.
– Интересное предположение, – заметила Оля. – Один мудрец сказал, что власть – это ветер, а народ – трава. И гнется эта трава в ту сторону, куда подует ветер.
– Звучит довольно цинично, – усмехнулся Сергей.
– Циником становишься, когда видишь, во что превращают нашу жизнь эти власть имущие. Вешать лапшу людям на уши они умеют мастерски. И делают это без всякого стыда, хотя их занятие можно определить, как умственную проституцию. Сходство этого вида порока с похожим другим, бросается в глаза.
– Так может быть стоит изменить направление ветра?
– А кто будет его менять? За все эти годы голос официальной пропаганды так нам прожужжал уши, что трудно стало расслышать что-нибудь другое. А особенно то, что не услышишь по радио – голос сомнения. А наши идеологи тебе сразу начнут объяснять, что коней на переправе не меняют.
– Да мы все время на ней. Сначала ищем свою особенную дорогу: то коллективизация, то химизация, то еще что-то. Затем оказывается, что гоним лошадей не в том направлении, и снова возвращаемся к переправе. И опять ищем новые пути.