Не только силой оружия и количеством войск

Рипенко Юрий Борисович

Черняховскому пришлось возвращаться на командно-наблюдательный пункт.

– Докладывайте, какой приказ получили?

– Нового приказа пока нет, но вы слишком хорошо вошли в роль командира танка (выделено мной. – Ю.Р.).

Черняховский сдержал раздражение. Пашков был прав» [128] .

Безусловно, Иван Данилович сделал для себя определенные выводы о месте и задачах командира в бою и вполне закономерно стал одним из самых ярких полководцев Великой Отечественной войны.

128

Шарипов А.А. Черняховский. М.: Молодая гвардия, 1980. С. 57–59.

В этом бою танковая дивизия И.Д. Черняховского не только остановила врага в районе Калтиненай, но и вклинилась в его боевые порядки более чем на 5 километров, уничтожив при этом 14 танков, 20 орудий и около полка пехоты [129] .

Разумеется,

успешные действия даже нескольких соединений не могли изменить критического положения войск фронта. Войска Северо-Западного фронта, опасаясь фланговых ударов врага, отходили к Западной Двине, преследуемые подвижными отрядами немцев. Попытки задержаться на промежуточных рубежах не приносили успеха. Противник обходил с флангов войска фронта, заставляя их начинать новый отход.

129

Куличкин С.П. генерал Ватутин. «Ни шагу назад!». М.: Яуза, Эксмо, 2007. С. 197.

Отступающие штабы соединений, потеряв связь со своими частями, восстановить надлежащий порядок уже не могли. Из штабов армий и корпусов в дивизии поступали противоречивые, запоздалые распоряжения и приказы, которые уже не соответствовали сложившейся на это время обстановке. Некоторые штабы, попав под удар подвижных групп врага, вообще теряли управление своими частями.

В 1947 году, на процессе над военными преступниками в Полтаве бывший командир танковой дивизии СС «Мертвая голова» Гельмут Беккер свидетельствовал: «В первый же час войны мы двинулись из Восточной Пруссии в Прибалтику, рассчитывая безостановочно идти к Ленинграду. Достигнув Двинска (Даугавпилс. – Ю.Р.), дивизия вынуждена была остановиться. В этот день (26 июня. – Ю.Р.) мы вели тяжелый бой, и поле боя осталось за нами, но мы заплатили очень дорогой ценой за победу. За всю войну во Франции дивизия не имела таких потерь. Я хотел узнать, как русские строят оборону, и со своими офицерами обошел поле боя. Мы увидели высокое искусство инженерных сооружений и особенно маскировки: подходя к самым огневым позициям, трудно было их заметить. В окопах пулеметов и на огневых позициях лежали стрелки и артиллеристы, не покинувшие солдатского поста и раздавленные нашими танками… Здесь я впервые увидел, что русские закапывают танки в землю и тогда их можно подбить только с ближней дистанции с большими для себя потерями…» [130] .

130

Цит. по: Куличкин С.П. Генерал Ватутин. «Ни шагу назад!». М.: Яуза, Эксмо, 2007. С. 197.

Если бы на этот героизм наложить качественное управление войсками, вероятно, итоги даже первых боев были бы иными.

Система управления фронта была расстроена. Частое перемещение командных пунктов фронта и армий затрудняло, а в некоторых случаях делало невозможным какое бы то ни было руководство. Так, 27 июня, переместившись в Резекне, КП фронта имел связь только с 8-й и 27-й армиями и Генеральным штабом, а уже вечером КП перемещался в район Пскова. Работа связистов в эти дни заключалась в непрерывном передвижении, свертывании и развертывании узлов связи.

Командные пункты армий по сути оторвались от своих войск, ни о каком действенном управлении не могло быть и речи. Генерал-полковник Ф.И. Кузнецов обратился к Военному совету 8-й армии с такими словами: «Вы преступно оставили войска на произвол судьбы и укрываете свою шкуру. Для такой ответственной операции, как отход целой армии, нужно было составить план, отводить войска от рубежа к рубежу и крепко управлять отходом каждого соединения.

Требую немедленно это сделать. Оперативной группе штаба вернуться в Елгаву и руководить отходом… Держите радиосвязь со штабом фронта. Вы уклоняетесь от связи, видимо, с намерением, потому что ничего не знаете и не хотите знать о своих войсках» [131] .

131

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 34. М.: Воениздат, 1953. С. 79.

К большому сожалению, до войны высшее военное руководство не проводило учения, в ходе которых войска должны были отступать. Из всех видов боевых действий отступление войск под сильным давлением противника, безусловно, является самым трудным и опасным. Когда Мольтке хвалили за его руководство Франко-Прусской войной и один из поклонников его таланта сказал, что его можно поставить в один ряд с такими великими полководцами, как Наполеон, Фридрих и Тюренн, то Мольтке ответил: «Нет, ибо я никогда не руководил отступлением» [132] . Поэтому, немецкие военачальники, а они почти все являлись последователями Мольтке и Шлиффена, придавали большое значение искусству отхода и занимались им не только теоретически, но и практически. В свое время, небезызвестный фельдмаршал Ф. Паулюс подчеркивал, что «мастерство отхода перед противником – это альфа и омега тактики, и оно гораздо сложнее тактики наступления». Наши военачальники поняли это уже в начале войны. «Принимая решение на отход, – вспоминал Маршал Советского Союза И.С. Конев, –

я хорошо представлял себе все трудности его выполнения. Дело в том, что отход – самый сложный вид боевых действий. Требуется большая выучка войск и крепкое управление. На опыте мы постигали это искусство. Невольно в связи с этим вспоминаются слова Льва Толстого. В своих записках о Крымской войне он писал, что "необученные войска не способны отступать, они могут только бежать". Очень метко и правильно сказано. К сожалению, надо признать, что до войны наши войска очень редко изучали этот вид действий, считая отход признаком слабости и несовместимым с нашей доктриной. Мы собирались воевать только на территории врага. И вот теперь, во время воины, за это крепко поплатились» [133] .

132

Цит. по: Меллентин Ф. Бронированный кулак вермахта. Смоленск: «Русич», 1992. С. 354.

133

Конев И.С. Записки командующего фронтом. – М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2014. С. 62–63.

А на Северо-Западном фронте при отходе 11-й армии доходило и до абсурда. Штаб фронта начал получать радио доклады от командования 11-й армии, в которых говорилось о тяжелом положении и содержались просьбы о помощи. В последних телеграммах содержались гневные упреки в адрес командующего фронтом по поводу его бездействия в отношении помощи армии.

Считая, что командующий 11-й армией не может обращаться к нему в такой грубой форме, Кузнецов сделал ошибочный вывод, что штаб армии вместе с Морозовым попал в плен и работает под диктовку врага. Поступил приказ прекратить связь с 11 – й армией в тот момент, когда в ней ощущалась острая необходимость. В свою очередь, штаб 11-й армии посчитал, что командование фронта попало в окружение и само работает под диктовку врагов, на основании чего тоже прекратил с ним связь.

В донесении командующего войсками Северо-Западного фронта от 26 июня наркому обороны отмечалось: «11-я армия – штаб и Военный совет армии, по ряду данных, пленен или погиб. Немцы захватили шифродокумент[ацию]. 5, 33, 128-я стрелковые дивизии неизвестно в каком состоянии и где находятся. Много отставших и убежавших. 11-я армия не является организованным боеспособным соединением. На вильнюсском направлении необходимо развертывание новой армейской группировки немедленно» [134] .

134

Цит. по: Статюк И. Оборона Прибалтики 1941. М.: «Экспринт», 2005. С. 20.

Вот так легко командующий фронтом списал целую армию, не приняв никаких мер по проверке на обоснованность своих выводов. И чуть ли не поставил задачу наркому обороны о немедленном развертывании новой армии на вильнюсском направлении.

Между тем «похороны» 11-й армии были преждевременными. Командующий со штабом и оставшиеся войска армии, переправившись на восточный берег р. Вилия, избежали окружения.

28 июня остатки армии вышли в район Свенцяны. В журнале боевых действий группы армий «Север» 29 июня появилась запись: «На участке 16-й армии первые бои можно считать законченными. Русская 11-я армия разбита» [135] . Между тем штаб 11-й армии вышел к Полоцку в полосу Западного фронта. Вечером того же дня начальник Генерального штаба. Г.К. Жуков направил командующему Северо-Западным фронтом шифротелеграмму следующего содержания: «В районе ст. Довгилишки, Колтыняны, леса западнее Свенцяны найдена 11-я армия Северо-Западного фронта, отходящая из района Каунас. Армия не имеет ни горючего, снарядов, ирод фуража. Армия не знает обстановки и что ей делать. Ставка Главного Командования приказала под вашу личную ответственность немедленно организовать вывод этой армии из района Свенцяны в район севернее Дисны…» [136] . К этому времени 11-я армия потеряла до 75 % боевой техники и 60 % личного состава.

135

Цит. по: Статюк И. Оборона Прибалтики 1941. М.: «Экспринт», 2005. С. 20.

136

Цит. по: Статюк И. Оборона Прибалтики 1941. М.: «Экспринт», 2005. С. 20.

30 июня командующий фронтом Ф.И. Кузнецов отдал приказ войскам, оборонявшим правый берег Западной Двины, на отход в Псковский, Островский и Себежский укрепленные районы.

Не зная действительной обстановки на фронте, Ставка требовала остановить противника на рубеже Западной Двины, не допуская отвода войск со своих позиций. Спорить со Ставкой командующий фронтом не решился.

В войска была отправлено распоряжение – прекратить отход. Командованию 8-й и 27-й армий (с командованием 11-й армии связи не было) предстояло осуществить очередной контрудар, целью которого являлась ликвидация захваченных немцами плацдармов на северном берегу Западной Двины и восстановление обороны на ее рубежах. Быстрая и неожиданная смена решений без учета времени, имевшегося для их выполнения, привела к тому, что 2 июля войска находились в движении, не готовые к каким-либо действиям. Этим воспользовался противник, и утром того же дня нанес удар в стык между 8-й и 27-й армиями.