Не тронь гориллу
Шрифт:
Да уж, «такие дела».
– И легли в койку, верно?
– А какого ответа ты от меня ждешь? Что мы играли в куклы?
– Вы жили вместе?
– Нет. Мы встречались в основном днем. Несколько раз она ночевала у меня, звонила своим и говорила, что остается у подруги. Мы были очень осторожны, чтобы никто не просек. Знаешь, как бывает.
– Этого я тоже не знаю и не хотел бы знать, если б меня не коснулось. Как ты заставил ее заниматься проституцией?
Он вытаращил глаза:
– Я никогда не заставлял ее, ты что, спятил?
Я почувствовал, как меня охватывает бешенство,
– Послушай, ты, кусок дерьма! Мне известно, что ты сутенер и используешь девчонок, но об этом помолчим. Итак, она занималась проституцией, верно? Подумай, прежде чем сказать «нет».
И он не произнес этого слова.
– Я не заставлял ее, – нехотя поведал Блондин. – Мы договорились, и она помогала мне содержать нас. Да, иногда она это делала. Я приводил к себе домой богатых мужиков, а сам уходил. Если кто-то ей не нравился, она отказывалась, я ее не заставлял силой.
– И сколько их было?
– Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас вспомнил всех?… Не знаю, может, человек десять, не больше.
– Так мало? И как же вам удавалось на это жить? – Я почувствовал тошноту. Стало противно, как бывало во времена службы в отделе маньяков, когда приходилось общаться со всеми этими сумасшедшими. Почти так же.
– Но они приходили не один раз, это были постоянные клиенты. Я тщательно отбирал их, не водил сюда кого попало… Моим девочкам нелегко угодить.
Мне не удалось сдержать себя, я вскочил на ноги, схватил его за воротник рубашки и ударил лбом о стол. Я был в ярости, и Блондин это понял, потому лицо у него стало, как у человека, который вот-вот наложит в штаны.
– Ты самая паскудная личность из всех, кого я встречал. Утопи я тебя в канале прямо сейчас, меня бы за это медалью наградили. Понимаешь? Если ты не хочешь искупаться, назови мне сейчас же имена всех твоих так называемых постоянных клиентов. И постарайся не ошибиться, я не желаю больше тратить на тебя деньги и время.
Он сдал их всех, и все они были завсегдатаями бара «Чинечита», что на бульваре Зара, который он избрал своим офисом. Я знаю этот бар – тот самый, на задворках которого, как я выяснил из записки, прочитанной утром, подрался мой Компаньон. Я был уверен, что Блондин не сунется в «Чинечиту» в ближайшее время. С перечисленными им кренделями еще предстоит разобраться, однако начало было положено. Начало чего? Вот в чем вопрос. Я слегка успокоился:
– Ладно. И когда закончилось веселое житье?
Он посмотрел на меня настороженно, опасаясь очередной вспышки ярости.
– Мы были вместе несколько месяцев, – ответил он. – Потом она стала избегать меня, забрала свои вещи, выпендривалась всяко… Пока однажды не исчезла совсем.
– И ты спокойно отказался от источника своего заработка? Мне что-то с трудом верится.
– Не знаю, как тебе сказать… – Он казался воплощением искренности, только слегка помятым. – Она была из богатой семьи и могла устроить мне кучу неприятностей, если б я не оставил ее в покое.
– И ты никогда не удерживал ее, не угрожал переломать кости?
– Я что, сумасшедший? Эта шлюшка заявила бы на меня, и я сел бы в тюрьму.
Я
– Уважай мертвых, Анджелино. – Я вытер перчатку о желтую вышитую салфетку, на которой стояла миска с сухофруктами, – никогда не хожу без приглашения в чужие дома, не надев перчаток, чтобы не оставлять следов. – И прекрати мне врать.
– Я тебе правду говорю, клянусь! Я бы с удовольствием навешал ей, но предпочел отвалить подальше. И с тех пор ее больше не видел.
– Не клянись, нарушители клятвы попадают прямиком в ад. Мне рассказали, как ты гонялся за ней с ножом. Сейчас я позову моего друга, что стоит за дверью, и он постарается, чтобы к тебе вернулась память. Ты видел, какой он? Если он возьмет тебя за руку, то сломает ее, словно хлебную палочку.
Раффаэле-Анджело покрылся потом:
– Тебе это сказала ее дефективная подруга?
Я не ответил.
Он помолчал, затем продолжил:
– Я потерял терпение, она начала морочить мне голову, и я хотел только попугать ее. Это был последний раз, когда я ее видел.
– Ты в этом уверен?
– Да. Я решил свалить. Когда больше нет ничего, то ничего и нет.
– Теперь уже больше ничего нет не только для тебя. Интересное совпадение, не находишь? Ты ей угрожал, и она мертва. – Я оперся локтями о стол, глядя ему прямо в глаза.
– Так всегда говорят в подобных случаях. Ты что думаешь, я такой идиот, чтобы убивать девчонку? – сказал он, отодвигаясь.
– Может быть. А где ты был, когда ее убили?
– Ты просто зациклился на мне… Какого хрена я бы здесь спокойно с тобой разговаривал, если б это был я? А что касается того, где я был, отвечаю: я лежал в больнице. Мне аппендикс вырезали. Смотри. У меня до сих пор еще брюхо болит.
Он задрал рубашку, и я увидел свежий шрам на нужном месте. И все же пробурчал:
– Это еще ни о чем не говорит.
– Тогда посмотри в ящике у входа. Там все рецепты, счета из больницы…
Я поднялся и стал перебирать бумаги в ящике, не выпуская его из виду. Вряд ли от него можно ждать, что он достанет пистолет из банки с солью, но лучше быть начеку. Я нашел счета из больницы. Даты совпадали. Может, я и ошибаюсь, а такая возможность никогда не исключена, но Блондин показался мне слишком трусливым и неискушенным для организации убийства. Он, быть может, и способен ткнуть в кого-нибудь пару раз ножом в порыве ярости, но утащить Алису в лес, убить ее и придумать, чтобы виноватым признали кого-то другого, – это вряд ли.
Я вернулся за стол.
– Ладно, – вновь заговорил Блондин, – у тебя на меня зуб, хотя я никогда тебя в жизни не видел, но тебе что, не известно, что полиция уже арестовала парня, убившего Алису? Чем он тебя не устраивает?
– Тем, что он вряд ли мог это сделать.
– Не знаю, что тебе сказать на это… Такие ребята способны на все. Они все фашисты, и ни ты ни я не знаем, что они затевают в своих гребаных логовах.
– Можешь быть уверен, они намного лучше, чем ты и те, кого ты водишь в свой дом. Но если это не ты и не он, то кто, по-твоему, мог убить Алису?