(Не)твой Сладкий Папочка
Шрифт:
— Ты уже взрослая, Дашенька, не веди себя как ребёнок, — ворчит Мария Петровна.
— Нет, я хочу, чтобы отец был счастлив, серьезно! — восклицает подруга. — Но у этой в глазах баксы светятся, и только. Нет в ней ни души, ни тепла… А ты что скажешь, Ян?
Вздрагиваю и испуганно смотрю на подругу.
— Ты чего со вчерашнего вечера в облаках витаешь? — подозрительно смотрит на меня Дашка. — Влюбилась что ли? Хм, когда ты успела?
— Не говори ерунды, — бормочу, ещё больше смущаясь. — В кого я могла по-твоему влюбиться, чушь какая!
— Как
— Я тут подумала, домой мне надо, — закидываю удочку, когда отправляемся с Дашкой после завтрака на прогулку.
— С ума сошла? Хочешь меня тут одну бросить, с родителем и его любовницей? Я не выдержу!
— Что за глупости, Даш. Отца твоего и не видно, Раисы тоже.
— Это потому что мы ушли с тобой. И вообще, потому что я тобой! А одна останусь — фиг отец меня отпустит погулять с парнями! Да, знаю, я обещала, что его не будет. Не смогла предусмотреть, что контракт у него сорвется…
Дашка выглядит ужасно расстроенной, словно вот-вот расплачется. И я, не выдержав, обнимаю ее.
— Ну что ты, успокойся. Мне кажется ты преувеличиваешь…
— Так и ты преувеличиваешь, Ян. Куда вот ты засобиралась? Нечего мне тут без тебя делать, тогда вместе давай вернемся.
Что тут скажешь, кроме того, что Дашка — великий манипулятор, всегда умеющий добиться своего. Мне это прекрасно известно и все равно всегда попадаюсь. Конечно же, давлю в себе панику и желание сбежать. Не объяснять же подруге, что для меня находиться теперь на ферме, наблюдая как мужчина, к которому я неравнодушна, счастлив и строит отношения — пытка.
Видимо, я мазохистка. Говорю себе, что сама виновата. Нечего было влюбляться, мечтать.
— Извини мне сейчас не хочется общаться с парнями, — говорю твердо. Уж в этом то меня Дашка не переубедит. — Пойду лучше к себе, книжку почитаю.
— Хорошо, иди, — подружка знает, когда надо перестать давить.
Направляюсь обратно к дому, надеясь не столкнуться с Олегом. Хотя надо привыкать — еще месяц впереди. Это кошмар… но я выдержу.
Заглянув на кухню попить воды, нахожу бледную Марию Петровну.
— С вами все хорошо? — спрашиваю с тревогой.
— Да ничего, дорогая. Голова немного закружилась. Налей стакан водички, если не сложно.
— Нет конечно не сложно. Вам, наверное, давление надо померить.
— Да, надо бы. У меня бывает… скачет оно. Вот только отнесу тоник этой дамочке к бассейну. Как там ее… запамятовала.
— Раиса?
— Ох, и загоняла она меня. Между нами только, не передавай ни в коем случае Дашеньке. Не хочу жалобщицей выглядеть. Но я раз десять уже моталась к бассейну проклятому. То ей сок, то лед, то крем. Вымоталась. Не завтракала даже еще.
— Идите срочно, давление надо измерить. У вас есть аппарат? А может лучше доктора?
— Нет, есть у меня, электронный,
— Я отнесу.
— Правда? Ой, спасибо дорогая!
— Ну что вы. Разве мне сложно.
На самом деле неприятно тащиться к Раисе, но волнение за Марию Петровну конечно сильнее.
Дамочка выложила свое идеальное стройное тело на шезлонг. Ее купальник такой же желтый как платье, лежащее сейчас рядом на соседнем лежаке, и широкополая шляпа от солнца, прикрывающая лицо кикиморы, как я ее нарекла мысленно. Уж очень неприятно за пожилую женщину, которую заставляют за кремом бегать. Хоть она и работает тут… но не отель же здесь, не Турция. Скорее здесь все живут как одна семья. А эта… картинка для журнала — явно выбивается. И ничуть в моих мыслях нет ревности, скорее грусть. Что Олег выбрал ту, в чьей душе пустота. Могла бы, Раиса, и сама хоть разок до кухни смотаться! Не развалилась бы, видит же, что женщина пожилая и трудно ей…
— О, привет. Забыла, как тебя зовут, — приспускает очки и внимательно разглядывает меня Раиса.
— Добрый день. Ваш тоник. Меня зовут Яна.
«Как будто тебе это интересно», — добавляю мысленно.
— Со льдом? — подтверждает мое мнение Раиса.
— Конечно, как вы и просили.
Отдаю бокал, и спешу обратно, узнать как дела и Марии Петровны.
— Эй! Стой!
Оборачиваюсь и возвращаюсь к бассейну.
— Слушаю вас. Еще что-то?
— Да. Тоник со льдом, Яна. Это — теплый чертов тоник. И почему ты прислуживаешь? Насколько я поняла, ты подруга Дарьи.
— Мне не сложно. Я принесу новый.
Приказываю себе держаться и отгоняю воображаемые картинки, в которых выливаю чертов тоник на голову блондинки.
— Мне нравится, когда все выполняют свою работу. А ты здесь — явно не на своем месте, девочка.
— Что, простите?
— То что выглядишь какой-то неприкаянной. Ни к селу, ни к городу, знаешь выражение? Тоник даже не в состоянии нормальный принести. Лед растаял.
Он растаял потому что Марии Петровне нехорошо стало. Наш разговор занял время. Но не буду же я объяснять это кикиморе! Да и уверена — ей плевать.
— Я постараюсь во второй раз не ошибиться. Обещаю, лед будет, — цежу сквозь зубы.
— Отлично.
Я так резко беру разгон от шезлонга с чертовой кикиморой на нем, что врезаюсь… Я даже не понимаю поначалу, что это за преграда. Все занимает доли секунды. Удар, головокружение, потеря равновесия… и вот я уже, размахивая руками лечу в бассейн, вместе с подносом и чертовом стаканом тоника!
Захлебываюсь водой, бью руками, тону, кажется. Страшно, меня захлестывает паника… И тут меня с силой выталкивают на поверхность сильные руки. Громко кашляю, отплевываюсь. Когда получается открыть глаза, я уже знаю кого увижу перед собой.