Не твой сын
Шрифт:
– Я… - мужчина на миг осекся, что-то огненное мелькнуло в глазах.
– Что и требовалось доказать.
Вадим резко дернулся, будто она его ударила, и выкрикнул:
– Я не знаю, что было бы тогда! Но я бы нашел выход! Это не повод лишать ребенка отца.
– А у моего сына был отец, - с гордостью сказала Аня.
– Самый лучший отец в мире. И это не ты.
А потом поднялась с места.
– Прощай, Вадим, эта тема закрыта.
– Не закрыта, - резко проговорил он.
– Я хочу видеться с сыном.
глава 26
Анна
– Зачем?
– спросила неженски жестко.
А…Разве он думал когда-то, что будет готов прибегать к самым грязным приемам, лишь бы вырвать у нее секунды общения? Холодный, полный презрения взгляд. Да что угодно! Сейчас он был на все согласен, лишь бы она смотрела на него.
Хоть как.
До дрожи. До ободранной в кровь обожженной шкуры. Когда ты просрал все, но пытаешься спасти хотя бы крохи.
Только смотри на меня, говори со мной, позволь быть рядом.
Потому что я, бл***, ошибся девять лет назад. Страшно ошибся. А потом все эти пустые мертвые годы хлебал то, что заварил. Говорят, Батуров спинным мозгом чует, во что вкладываться? Он готов был до истерики, до колик над собой смеяться, а только не выходил смех. Хрип жалкий.
– Я имею право, - выдавил он, нервно сглатывая и глядя на нее исподлобья.
– Нет у вас никаких прав, господин Батуров.
Сейчас повернется и уйдет. А ему нельзя ее отпускать. Ему нужно высказать ей, объяснить, чтобы поняла. Когда-то она его с полувзгляда понимала. Когда-то.
Но сейчас просто остановить.
– Я буду настаивать на анализе ДНК для признания отцовства.
А вот сейчас эта холодная красивая волчица впервые взглянула на него всерьез. И вернулась за стол. Вернулась за стол, села, чуть подавшись вперед и опираясь на локти.
– Хотите стать наследником первой очереди?
– спросила сухо.
Он аж зажмурился и сжал зубы, так это было больно. Лучше бы она дала ему пощечину. Когда смог говорить, прокашлялся и сказал хрипло:
– А нет мысли, что могу хотеть оставить сыну половину того, что имею?
Она продолжала смотреть на него прищурившись. Потом сказала:
– Я никогда не дам согласия на проведение анализа ДНК. Попробуете что-то сделать в обход меня, я засужу вас. Не надо набиваться мальчику в отцы, это ничего не изменит. Он Муратов. На этом закончим.
Хорошо, он сдался на этом. Попробовал иначе.
– Неужели ты пойдешь на это, Аня?
– сказал тихо.
– Запретишь ребенку видеться с отцом? Ты же не сможешь не подпускать меня к нему вечно, он вырастет
Она сглотнула, мягкий клубочек прокатился по горлу, он на миг завис на этом. Но тут Анна проговорила:
– Я повторю вопрос. Зачем тебе это, Вадим?
– А разве не ясно?
– Нет.
– Ему восемь лет. Ты сможешь воспитать его как нужно? Ты же постоянно занята работой. Значение отца…
Она не дала договорить, вскинула ладонь.
– Только не надо этого! Илья был для него лучшим отцом.
– Но Илья мертв!
– выкрикнул Вадим в сердцах, потом добавил едва слышно: - А я жив. И я хочу быть рядом.
Повисла звенящая тишина.
Анна долго молчала, смотрела куда-то в сторону, морщась и покусывая губы, потом потерла глаза и сказала:
– Я позволю тебе с ним увидеться. Только в моем присутствии. И запомни. Хоть одно лишнее слово...
– Хорошо, - выдохнул он, выпрямляясь на стуле.
– Я понял.
Но она уже встала и направилась к выходу, бросив на ходу:
– Время сообщу дополнительно.
Когда дверь за Анной закрылась, он застыл, закрыв глаза и откинувшись на спинку стула. Сердце болезненно подрагивало в груди, кулаки нервно подергивались. Как будто только что прошел через огонь и обгорел до мяса. Но получилось. И от этого «получилось» накатывало облегчение. Дикое, до соплей. Мужчина не хотел, не мог анализировать, почему ему так жизненно необходимо стать ближе к женщине, которая его отмораживает и ненавидит. Что это - гештальт или гораздо более глубокое нечто? Он просто бился за этот шанс видеться.
Спустя некоторое время поднялся и вышел следом. В холле Анны, разумеется, уже не было.
***
После разговора Анна сразу поднялась к себе и теперь шла по коридору, который казался ей бесконечным. А может, это бесконечно ездили по кругу ее мысли. У ярко освещенной солнцем поэтажной гостиной она остановилась. Ее охрана осталась позади, а она подошла к окну и замерла, держась за подоконник.
Отсюда открывался изумительный вид на парк.
Ситуация ей не нравилась. Сама мысль подпустить кого-то к ее святая святых, тщательно охраняемому миру, в котором теперь остались только она и сын, вызывала отторжение и ярый протест. А тем более допустить того, кто когда-то разрушил ее жизнь.
Предал, растоптал, унизил, выбросил, как ненужную тряпку.
Гнев поднимался из души. Так уж устроены женщины - никогда не забудут того, кто однажды разбил им сердце. Сколько бы ни прошло лет, все так же свежа будет смертельная обида, как и в первый день.
Но нет. Аня никогда не хотела Батурову мстить. Она просто переступила через прошлое. А сейчас хотела всего лишь, чтобы этот мужчина, от которого у нее сын, держался от нее как можно дальше.
Сын. Если бы он был зачат в любви, осознанно, пусть даже и от предателя, который от нее отказался. Но ведь и этого не было! А то, что было, всего лишь случайность. Поэтому для нее Илья-младший навсегда останется сыном Ильи.