Не удержать в оковах сердце

Такер Шелли

— Ты собираешься поджечь нас или решила высушить волосы?

Сэм оглянулась.

— Я пытаюсь поддержать огонь, А ты должен спать.

— Не могу. — Бродяга лежал на боку, наблюдая за ней сквозь полузакрытые веки. — Ты все виски изведешь на это?

Она заткнула пробкой бутылку и убрала ее в мешок.

— Извини, что разбудила тебя.

— Мне шум не мешает.

Он произнес это глухо, почти простонал. Сэм озадаченно нахмурила брови и тут поняла: он не может заснуть из-за боли. У нее тревожно защемило

сердце.

— Чем я могу помочь? — тихо спросила она.

— Передай мне бутылку.

Чуть помедлив, Сэм снова достала бутылку и подала ему. Там оставалось менее чем на два дюйма драгоценной жидкости, но отказать ему она не могла.

Он приподнялся, опираясь на локоть, и сделал большой глоток. Пламя в жестянке снова замигало, и окружавшие их тени заплясали. Сэм еще раз проверила содержимое мешка, надеясь найти хоть что-нибудь, что можно использовать в качестве топлива.

Ее пальцы наткнулись на пороховницу. Не раздумывая, она высыпала на ладонь несколько крупиц и швырнула их в огонь.

— Ваша свет… начал он, но не успел договорить.

Раздался громкий хлопок, и вверх поднялось черное облако сажи. Сэм отпрянула назад, отмахиваясь рукой и вытирая жирную черную копоть со щек. Цепь ее остановила.

Раздался смешок.

— Допускаю, что вы талантливая воровка, мисс Делафилд, но ваши познания в области вооружений оставляют желать лучшего.

Она бросила на него обиженный взгляд.

— Надо было попробовать. — Она потерла заслезившиеся глаза. — И я совсем не талантливая воровка, — пробормотала она. — Я самая обыкновенная воровка.

— Судя по сумме вознаграждения, обещанного за тебя, этого не скажешь.

Сэм поморщилась.

— По правде, говоря, я никогда не стремилась стать талантливой воровкой. Просто мне помогало то, что я женщина.

— Каким образом?

Она пожала плечами.

— Глядя на молодую женщину, хорошо одетую, воспитанную, умеющую поддержать светскую беседу, большинство людей думает: «Ну, какую угрозу она может представлять?»

— Что, правда, то, правда.

Тембр его голоса странно отозвался во всем ее теле. Ей не понравилось, как он произнес эти слова. И как поглядел на нее при этом.

Подавив в себе желание, отползти от него, Сэм промолчала, глядя на пламя светильника.

Потом, вспомнив, что ему следует спать, а не вести эти раздражающие разговоры, она спросила:

— Ну, как, виски помогает?

— Немного. — Он снова улегся на бок и не смог сдержать стон, но не закрыл глаза, а продолжал разглядывать ее. — Предположим, что мы выберемся отсюда живыми, мисс Делафилд, и нам каким-нибудь чудом удастся снять эти проклятые кандалы. — Он указал на ненавистную цепь. — Что вы будете делать потом? Какие дьявольские планы роятся в вашей головке относительно того, как потратить нажитое нечестным путем богатство?

Язык у него начал заплетаться.

Виски подействовало скорее, чем она рассчитывала. Не сомневаясь, что он уже плохо соображает, Сэм поддалась искушению сказать ему правду.

— Ты будешь смеяться.

— Не буду… — Он поднял свободную руку и перекрестил сердце. — Обещаю.

Традиционный жест выглядел не очень убедительно, особенно если учесть, что бродяга перекрестил то место, где было выжжено клеймо.

— Будешь, будешь, — тихо сказала она. — Ты всегда надо мной смеешься, сомневаешься в моей сообразительности.

— Только не сейчас, ангелочек, — пробормотал он. — Я не в том настроении.

Внимательно посмотрев на него, Сэм поняла, ему нужно чем-то отвлечься от боли. Она отвернулась, не желая, чтобы он прочел ее мысли. Перекинув волосы через плечо, она принялась заплетать влажные пряди в косу, обдумывая, стоит ли говорить правду. Вреда не будет, решила она, наконец.

— Когда все закончится, я хочу взять билет на корабль, направляющийся в Италию. В Венецию.

Он, кажется, удивился.

— В Венецию? Почему именно в Венецию?

— Потому что… — Она посмотрела на свод пещеры над головой, представив себе небо Италии над золотистыми полями. — Потому что там все не так, как в Англии. Там чисто, просторно, тепло, красиво… — Голос ее потеплел. Она взглянула на волосы, которые заплетала в косу. — Я никогда не видела Италию, но много о ней читала. С тех самых пор как посмотрела однажды летом в театре на ярмарке пьесу Шекспира «Много шуму из ничего», мне хотелось уехать в Италию. Я куплю, маленький дом в Венеции и буду жить на берегу Адриатического моря.

Она заплела косу, завязала ее полоской желтого шелка, оторванной от остатков рукава, и уже ждала, что он вот-вот рассмеется.

— Могу себе представить тебя в Венеции.

К ее удивлению, в голосе его не было привычной насмешки. Напротив, слова звучали мечтательно. Оглянувшись, она увидела, что он смотрит на нее полузакрыв глаза.

— На солнце, — пробормотал он, — на берегу Адриатики. В шелках и бархате, сверкающую, как чистое золото, среди драгоценностей, произведений искусства. — Он едва заметно улыбнулся, но это была не его прежняя насмешливая ухмылка. — Там ты будешь на месте.

Сэм покраснела.

Веки его, наконец, сомкнулись, как видно, писки или усталость, а может быть, и то, и другое вместе, сделали свое дело.

— Так почему же ты не уехала туда раньше? Почему оставалась в Англии?

Она ответила не сразу.

— Если уж быть воровкой, то лучше там, где все хорошо знаешь, а новую жизнь надо начинать в другой стране. Но без денег это невозможно.

— Что, правда, то, правда, — мрачно согласился он. — В этом ты права.

— В Венеции я никогда не нарушу закона. Я возьму новое имя и начну новую жизнь…