Не уезжай ты, мой голубчик!
Шрифт:
Барбара сидела по другую сторону от казаха и бесстрастным голосом коммивояжера, знающего цену своей продукции, давала пояснения, которые тут же переводил Алекс.
– В режиме обработки данных компьютер ИБМ способен работать с файлами до восьмидесяти мегабайт на винчестере…
– Винчестер – восемьдесят мегабайт, возможности интерфейса практически неограничены… – пояснял Алекс.
Усатый и два его молодых помощника мажористого вида с почтением слушали, стоя сзади.
– Я все понял, –
– Комплект – восемьдесят тысяч, – сказал Алекс.
– Но мне говорили – шестьдесят пять…
– Кто говорил? Эти? – кивнул на усатого Алекс. – Вы их больше слушайте. Восемьдесят – хорошая цена. Как ты думаешь, Барбара, стоит ли ему купить этот компьютер и быстрее убраться отсюда?
– О, йес! – кивнула она.
– Хорошо, я согласен, – сказал казах.
Усатый за его спиной изобразил восторг на лице, показал большой палец подручным.
– Грузите, – небрежно сказал Алекс. – И постарайтесь нам не мешать.
Они с Барбарой вышли из конторы, направились в спальню. Едва они переступили порог, как их схватил приступ беззвучного смеха.
А в коридоре топали ногами, выносили ящики с компьютером.
Алекс налил шампанского, они с Барбарой выпили.
– За успех нашего предприятия! – провозгласил он тост.
Раздался робкий стук в дверь.
– Войдите! – разрешил Алекс.
В спальню подобострастной походкой вошел усатый. В руках он держал пачку денег.
– Извините, мы сейчас уйдем… Вы продали машину на пятнадцать тонн дороже, чем было договорено… Вот ваша доля, процент прибыли. Здесь пять тонн…
– Такие мелочи… – небрежно протянул Алекс. – оставьте там, – он указал на телевизор.
Усатый положил деньги на телевизор, откланялся.
– Больше вас никто не побеспокоит. Извините…
Его шаги затихли по коридору, затем в замке повернулся ключ.
Алекс и Барбара взглянули друг на друга.
– Вот такая любовь, Варя… – вздохнул он. – Скажи: лю-бовь…
– Лью-боффь, – повторила Барбара.
– Не кар-то-шка…
– Нье кар-то-шка… – повторила она.
Он приблизился к ней, и опять, как вчера ночью, почувствовал, что завод кончился. Алекс печально пожал плечами:
– Что ты скажешь! Везде засада… Давай споем:
Скажи ты мне, скажи ты мне,Что любишь меня, что любишь меня…И Барбара с готовностью подхватила:
Скажи ты мне, скажи ты мне,Что любишь ты меня!Она обняла его, и оба повалились на кровать.
Наутро влюбленную пару можно было видеть в магазине «Мелодия», на Невском проспекте, где Алекс покупал пластинку русских романсов для Барбары.
Продавщица
– Это подарок для тебя.
– Что здесь? – спросила она.
– Голубчик… – грустно улыбнулся он.
Барбара прижала пластинку к груди.
Они вышли на улицу, пошли по проспекту. Сияло солнце, шли навстречу прохожие – и почти все обращали на Алекса и Барбару внимание. Что-то было в их лицах такое, что не часто встречается на будничных улицах Ленинграда.
На углу он увидел продавщицу гвоздик. Охапка цветов торчала из ведра. Они подошли к продавщице.
– Вам сколько? – спросила она.
– Все! – сказал Алекс.
Продавщица принялась считать гвоздики, Алекс отсчитывал деньги из пачки, оставленной усатым.
Барбара обняла охапку гвоздик, и они вышли на проезжую часть ловить такси. Вероятно, у них был столь необычный вид, что такси остановилось сразу. Алекс по-хозяйски распахнул дверь, усадил Барбару, затем уселся с нею рядом.
– Аэропорт, пожалуйста, – сказал он.
Они подкатили к зданию аэропорта, к международному отделу. Алекс помог Барбаре выйти из машины, расплатился с водителем, щедро дав на чай.
Он уже вознамерился вести ее в здание аэропорта, но она остановила его.
– Тебе не нужно туда ходить. У тебя могут быть неприятности.
– Вот еще! – сказал он.
Они прошли сквозь стеклянные двери и оказались в просторном холле, где шла регистрация пассажиров. Вся американская группа стояла с чемоданами и сумками в очереди. И конечно, все как один американцы оглянулись на них, когда Барбара и Алекс появились в зале.
Они шли через зал – легкие, молодые и бесстрашные – так что весь аэровокзал замер, любуясь ими.
А в стороне стоял Николай с нашлепкой пластыря на скуле, и рядом с ним – два молодчика с квадратными фигурами.
Барбара подошла к своим. Джейн и Джесси обрадованно обняли ее, как после разлуки. Все знакомые американцы жестами и улыбками выражали Алексу свое одобрение.
– Алекс, гуд! – слышались возгласы.
Стебликов скромно улыбался. Он понимал, что заслужил эту славу.
Миссис Бэрридж подошла к нему, сняла с себя какой-то американский значок, нацепила на грудь Алексу.
– Храни тебя Господь! – сказала она.
– Благодарю вас, мэм, – кивнул Алекс.
Николай и его помощники мрачно наблюдали.
– Пассажиров рейса Ленинград – Нью-Йорк просим пройти в таможенный зал, – прозвучало объявление.
Барбара дернулась, беспомощно посмотрела вверх, откуда доносился голос, разлучающий их, по всей вероятности, навсегда.