Не уходи
Шрифт:
— Ошибаетесь, Гальдер, — мрачно возразил Дитер. — Мы устоим. — Он вернулся к телефону и связался со штабом. — Вторжение началось, — бросил Дитер в трубку. — Они уже здесь.
Бомбежка продолжалась всю ночь, порой бомбы рвались где-то вдалеке, над Шербуром, иногда в пугающей близости от Валь-ми. Лизетт покинула кабинет Дитера и поднялась по лестнице в башню. В дневное время оттуда просматривалась вся полоска земли и море, а сейчас Лизетт видела только облака, проплывавшие на фоне луны, да самолеты, следовавшие волна за волной. Распахнув окно, она высунулась
Ночь казалась бесконечной, но потом медленно и словно нехотя начало светать. Наступили предрассветные сумерки. Сквозь утренний туман проступили очертания мыса и скал. Лизетт пристально вглядывалась в море. Сначала она ничего не видела, но затем небо озарила серебристая полоска света, и перед ней предстали корабли. Множество кораблей, закрывших весь горизонт.
Лизетт подбежала к радиоприемнику, включила его и прижалась ухом к динамику, чтобы лучше слышать сообщения сквозь грохот артиллерийской канонады и разрывы бомб.
— Говорит Лондон, — донесся сквозь помехи слабый голос диктора, — передаем срочные инструкции верховного главнокомандования. Жизнь многих из вас зависит от быстроты и точности их выполнения. Более всего это касается тех, кто проживает в двадцатимильной прибрежной зоне. Немедленно покидайте города и деревни. Держитесь подальше от основных дорог. Уходите пешком, с собой берите только самое необходимое. Как можно скорее…
Снаряд разорвался так близко, что Лизетт уже не слышала слов диктора. Здравый смысл подсказывал ей, что надо побыстрее спуститься в погреб, но оттуда она не увидит берег и приближающиеся к нему корабли.
Пренебрегая опасностью, Лизетт снова подошла к окну и почувствовала, как от стрельбы береговой артиллерии дрожит под ногами пол.
Оглушительный грохот и плотный дым мешали ей рассмотреть, что происходит на улице. Стекло в окне разбилось и вылетело, чиркнув осколком ей по лбу. Самолеты продолжали реветь над головой. На огонь немецких батарей боевые корабли отвечали разрушительными залпами. Лизетт зажала уши ладонями. Из-за дыма, вползавшего в комнату, ей стало тяжело дышать.
Затем она увидела в небе вспышку, и один из самолетов, охваченный пламенем, вывалился из боевого порядка. Он с воем пронесся над скалами и рухнул в буковую рощу позади Вальми. Лизетт заметила, как раскрылся один парашют, затем другой, услышала пулеметные очереди и поняла, что стреляют в беззащитных людей, висящих на стропах.
Она бросилась к лестнице, спустилась вниз, ворвалась в кухню, распахнула массивную заднюю дверь и, выскочив во двор, очутилась в аду, в который превратилась Нормандия.
Грохот пулеметов и пушек оглушил ее; в воздухе столбом стояла пыль, пахло дымом и порохом. Кровь из пореза на лбу заливала глаз, но Лизетт, не замечая этого, понеслась через сад в поля.
Самолеты все так же кружили над головой, бомбя береговые батареи. Иногда они промахивались, и тогда их смертоносный груз падал на луга и поля. Сначала Лизетт увидела среди деревьев один купол парашюта, затем второй. Судорожно глотая ртом воздух, она перебралась через невысокую изгородь, отделявшую сад от рощи, и побежала к белеющим парашютам.
Люк
Поджав губы, Люк попытался прикинуть, какие у них шансы остаться в живых. Выполняя роль корректировщика, он передал последнее сообщение на линкор «Техас», известив о том, что колонна грузовиков быстро движется к Сент-Мари-де-Пон, деревне, находившейся в полумиле от места их падения. Немцев в этом районе так много, что ускользнуть не удастся, тем более с раненой ногой. Люк вытащил пистолет и стал ждать. Да, их здесь много, но хоть одного из этих сволочей он заберет с собой на тот свет.
Лизетт подбежала к первому парашюту и замерла. Никогда еще ей не приходилось видеть убитых. Летчик был совсем мальчик, лет восемнадцати-девятнадцати, и на лице его застыло удивление. Оправившись от страха и оцепенения. Лизетт двинулась дальше, в рощу.
Второй, лежавший на животе возле дерева, приподнялся на локтях. В дрожащих руках он сжимал револьвер «веблей». Выскочив из кустов, Лизетт остановилась и уставилась на ствол револьвера.
Сначала она испугалась, что он застрелит ее. Его указательный палец лежал на спусковом крючке, но, увидев девушку, летчик медленно опустил револьвер.
— Простите, — произнес он по-французски с английским акцентом, — я подумал, это немцы.
Лизетт подбежала к летчику и опустилась возле него на колени.
— Вы можете встать? А идти?
Прядь темных волос упала ему на лоб, когда он помотал головой, морщась от боли. Лизетт осторожно просунула руку под плечо летчика.
— Обопритесь на меня. Быстрее.
— Нет, я слишком тяжелый. Мой второй пилот упал поблизости. Найдите его, скажите, что мне нужна его помощь.
— Он мертв. Опирайтесь на меня и делайте то, что я говорю.
Лизетт увидела в его глазах горечь и злость, но он подчинился. Девушка согнулась под его тяжестью.
— Вы здесь одна? — спросил летчик. По его лицу струился пот.
Лизетт кивнула.
— Молчите, сейчас не время для разговоров.
Летчику было на вид лет двадцать шесть — двадцать семь. Его холодный взгляд не выражал никакой тревоги. Он дважды терял сознание, и тогда Лизетт опускала его на землю.
— Куда вы меня тащите? — Летчик тяжело дышал, лицо его покрывала мертвенная бледность.
— К себе домой. В Вальми. Больше мне негде вас спрятать. Прошу вас, не разговаривайте, берегите силы.
Летчик что-то пробормотал, но Лизетт не разобрала слов, и их мучительное путешествие продолжилось.
Из леса они вышли в поле, потом пробрались в сад, а оттуда в замок. К тому времени как за ними захлопнулась дверь кухни, Лизетт едва держалась на ногах. У нее все плыло перед глазами, дыхание с хрипом вырывалось из груди. Она опустила летчика на каменный пол, дотащилась до раковины и налила в чашку воды. Ему необходим доктор, а в замке, кроме нее, никого нет. Так что жизнь летчика все еще была в опасности.