Не умирай раньше меня
Шрифт:
— Ну же, малышка, развлеки ребят, — проговорил он, и у меня волосы встали дыбом.
— Кричать бесполезно, — предупредил первый, нарочито медленно стягивая с плеча мою сумку.
Глава 7. Панацея от душевных терзаний
Когда я ем — я глух и нем,
Когда я пью — я гораздо коммуникабельнее.
***
Когда мои вещи оказались на земле, стало ясно, что они не очень-то интересны молодым людям. Я всё же надеялась, что меня будут просто
— И что же ты, совсем ничего не скажешь? — произнес парень с сильным акцентом, по-хозяйски меня обнимая.
— Отпустите, — звенящим от страха голосом проговорила я, боясь лишний раз пошевелиться. Остальные просто стояли и смотрели, лишь изредка переговаривались на своем шипящем диалекте. — Заберите, что хотите, только отпустите.
— Так мы тебя хотим, — просто пояснил южанин и хрипло рассмеялся.
— Подожди, Хабид, — окликнул другой южанин, расталкивая своих товарищей. Кто-то захотел закурить, но он вырвал у него зажигалку, — Дай сюда! — и нажал на кнопку.
Парень поднес ее к моему лицу, а я отпрянула. Порыв ветра затушил зажигалку, и южанин, выругавшись, щелкнул еще раз.
Теперь и я увидела, кто передо мной. Сквозь голубоватое пламя на меня ошарашенно смотрел Тагир.
— Лиана, это ты? — потрясенно проговорил он и что-то очень эмоционально добавил на своем языке. Южане моментально отскочили от меня на расстояние. Кто-то попытался огрызнуться, но Тагир веско приложил:
— Запомните эту девочку и никогда ее не трогайте. Она — haritay.
— Ты не можешь ошибаться? — уточнили у него.
Ответ был на чужом языке.
— Прости, красавица, — заискивающе произнес тот самый, с которого все началось. — Jars попутал.
— Не держи зла, — добавил другой.
Мне подали вещи, и задерживаться в столь приятной компании я не стала.
— Лиана, подожди! — окликнул голос Тагира. — Я провожу!
Мне не так уж хотелось с ним идти, но сама мысль о том, что где-то впереди меня может поджидать похожая компания, заставила меня остановиться и подождать технаря.
— Прости ребят, — начал он. — Они сильно ошиблись.
— Тагир, это все глупые отговорки, — осадила я, чувствуя, что меня запоздало начинает трясти.
— Темперамент никуда не заткнешь, — просто сказал он, словно после этого я должна была простить его друзьям все смертные грехи.
— Так можно всю жизнь прикрываться темпераментом, а потом гореть за это в аду, — зло припечатала я.
Мы снова вышли на освещенную площадку, и я увидела, как Тагир пожал плечами.
— В моей религии нет ада, поэтому никто из нас его не боится.
Разглагольствовать на тему религий я не люблю. Пусть каждый верует в то, что ему близко по душе, и осуждать его за это не стоит. Единственное, чему я не нахожу оправдания, так это религиозному фанатизму и пропаганде. Вера — дело сугубо
— И тебя не пугает то, что однажды расплата тебя настигнет? — попытала счастья я. Не то, чтобы я особенно сильно в это верила, скорее мне просто хотелось знать, что ответит Тагир.
— Да ты фаталистка, Лина, — усмехнулся технарь. — Только я этим не страдаю.
— Темперамент? — уточнила я.
Тагир неожиданно сменил тему.
— В Вархале, откуда я родом, много лет назад случился переворот. Прежнюю власть свергли, а президентом стал один из главарей бандитской группировки. Сейчас он один из основных держателей ценных бумаг нефтедобывающего комплекса. Он резал женщин и детей, как ты дома режешь хлеб, а сейчас сидит и ест золотого омара и принимает ванну с сорокалетним ханаи. И где он, твой фатум? Где наказание свыше? — горький смешок. — Это больше похоже на одобрение…
— И ты хочешь равняться на ублюдков мира сего? — тихо спросила я.
— А сестра моя к нему в наложницы пошла. Целует его, thayana, в непотребные места. Казнил бы, змею, позор семьи.
Насколько мне известно, у южан очень болезненное отношение к вопросу престижа рода и семьи. У некоторых народностей вплоть до кровавой вендетты за убитого родственника.
— Тагир, но ты ведь здесь.
— Да, — глухо отозвался он. — А знаешь почему? Потому что иначе мою семью бы вырезали на моей родине, а здесь я жалкий беглец, и мое место среди таких же. — Он кивнул в сторону своих друзей. — Думаешь, они здесь от хорошей жизни? Они все бежали от расправы и тирании, их родители как могли спасали свои семьи, но и здесь у нас нет будущего. Ларосс не принимает беженцев в ряды граждан республики.
Это верно. Законы нашей страны таковы, что любой приехавший из другой страны человек никогда не станет законным лароссийцем. У него есть два пути — либо он получает временную регистрацию, которая позволит ему учиться и работать на территории нашей страны, либо объявляется нелегалом и подлежит депортации по месту жительства. Выбор небольшой, но человек со штампом временной государственной регистрации никогда не займет хорошую должность, будь он хоть трижды в этой области специалист.
— Не осуждай меня, Лина. У тебя такая живая мимика, что я уже чувствую себя жителем дна.
— Я не в праве, — ответила я. — Я думаю о том, сколько было таких, как я, и как им, в отличие от меня, не повезло.
— Девочки любят южан, так что можешь особенно сильно не сочувствовать.
А скольких поутру находили в придорожных кустах? — подумалось мне, но вслух задавать это вопрос я не стала.
Больше эту тему мы не поднимали. Я молча шагала, думая о своем, Тагир меня не беспокоил. Так мы добрались до моего дома, и я уже приготовилась прощаться, как вспомнила, что хотела кое о чем попросить технаря.