Не упусти радугу
Шрифт:
— Джонатан, нет. — Она пыталась оттолкнуть от себя его голову. — Нет… Я не могу этого сделать…
— Тебе ничего не надо делать, — пробормотал он, разводя в стороны полы ее халата. — Я сам все сделаю. — Он уже добрался до середины ее живота и выпил вино из пупка, когда тихий всхлип заставил его удивленно поднять голову.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что он зашел слишком далеко. Он попросту забыл о ее добродетельности. Когда она согласилась на компромисс, он думал, что она и впрямь отбросила от себя
Джонатан поставил кружку на пол, плотно запахнул ее халат и лег рядом.
— Прости меня, — шепнул он, прижимая ее лицо к своему плечу. — Я не хотел тебя обидеть.
— Из меня не получилась бы хорошая гречанка, да? — Голос ее дрожал — по-видимому, она изо всех сил старалась не разреветься.
— Да, пожалуй. За твою несносную манеру дерзить мужчинам тебя бы там, наверное, высекли.
— Прости меня, Джонатан, — шмыгнув носом, сказала Кейт.
— Что я слышу? — притворно изумился он. — Неужто и впрямь Кейт Мерфи просит у меня прощения за все те дерзости, что она успела обрушить на мою бедную голову?
Она небольно ударила его по плечу.
— Ну, не притворяйся! Ты прекрасно понял, что я хотела сказать.
— Вот видишь, какая уж там гречанка! У греков женщины были тихие, кроткие… Ну, амазонка — еще куда ни шло. Хотя нет, тоже не годится: амазонки ведь вырезали себе правую грудь, чтобы не мешала натягивать тетиву при стрельбе из лука.
— Выдумываешь!
— Ничего подобного! — Он провел пальцем по ее груди. — Представь: натянутая тетива — это же очень больно.
— Ах, Джонатан, — рассмеялась она. — Ну что за глупости?
Джонатан шагнул к постели и протянул ей руку.
— Иди сюда.
Кейт, не зная, чего ждать, подала руку, и он помог ей встать.
Некоторое время он молча смотрел на нее, потом провел тыльной стороной кисти по ее щеке.
— Ты понимаешь, какое ты восхитительное существо?
До сих пор Кейт считала себя существом более или менее сносным, но в этот момент она и впрямь почувствовала себя неподражаемой. Робко улыбаясь, она привстала на цыпочки и поцеловала его в губы.
Следующие несколько секунд она наслаждалась ответным поцелуем, после чего Джонатан легонько похлопал ее пониже спины.
— Ну, довольно, — с напускной строгостью сказал он. — Думаешь, я не вижу, что ты просто хочешь меня отвлечь? — С этими словами он сел на кровать, усадил ее спиной к себе между коленями и начал расчесывать ей волосы.
Пока Джонатан терпеливо распутывал свалявшиеся пряди, сердце Кейт чуть не разрывалось от любви к этому удивительному и непостижимому человеку. От монотонных движений щетки все ее мышцы расслабились, и постепенно ею овладела блаженная истома.
Она уже почти засыпала, когда он наклонился и поцеловал ее в плечо.
— Я кое-что для тебя приготовил, — шепнул он.
— Я знаю. — Она сонно улыбнулась. —
Джонатан рассмеялся.
— Верно, но это подождет. — Он встал с кровати и подошел к своему седлу. — Я ведь вчера вечером ехал сюда по делу, — заметил он, расстегивая седельную сумку и вытаскивая оттуда какой-то старый носок.
— Вчера ты сказал, что тебя прислали Рози с Франчиной.
— Гм-м! — Он немного подумал. — Возможно, они просто подали мне мысль… Честно говоря, после того, как твой брат вплотную занялся какой-то из них, я мало что помню.
— Вероятно, он после вашего состязания свалился под стол?
— А, это помню, как же! По части спиртного он такой же слабак, как и ты.
Кейт вскинула голову.
— Во всяком случае, я не хватаюсь при любой трудности за стакан!
— Я знаю. Поэтому я к тебе и пришел. Знаешь, мне нелегко это признавать, но ты была права насчет дня рождения Коула. — Он сосредоточенно смотрел на свои руки. — Мэри…
— Я знаю, — тихо сказала она. — Леви рассказал мне, как она умерла.
— Леви? — Джонатан вздрогнул и поднял голову. — Но ведь он тогда был совсем малыш…
— Он зашел в комнату вскоре после того, как родился Коул. — Кейт положила ладонь на его сцепленные руки. — Он очень ясно все помнит.
— О Боже! — Он закрыл глаза.
— Джонатан, я понимаю, как это трудно для тебя, но Коул должен знать, почему ты напиваешься каждый год в день его рождения. Ему кажется, что он в чем-то виноват…
— Да, я весь день вчера вспоминал твои слова: каждый ребенок имеет право на день рождения. До тебя я об этом как-то не задумывался. Получается, что, хоть я и никогда не винил Коула в смерти его матери, я каждый год наказываю его ни за что.
— Еще не поздно все изменить, — мягко сказала она.
— Где-то посередине второй бутылки я это тоже понял. Правда, на день рождения я тогда уже опоздал, но зато вспомнил о подарке, который купил для тебя еще в Чикаго. Решил, видно, что он поможет тебе меня простить. — Он вручил ей носок. — А перед сыном я извинюсь при первой же возможности.
Кейт удивленно разглядывала серую свалявшуюся шерсть.
— Ты купил мне… старый носок?
Джонатан ухмыльнулся, и Кейт с облегчением увидела, что в синих глазах уже не стоит страдание.
— А что такое? Носок, стало быть, для тебя уже не хорош? — Он покачал головой, и на щеках появились знакомые ямочки. — Значит, придется тебе довольствоваться тем, что внутри. Это я купил на другое утро после бала, а уже дома спрятал в носок. Видишь, как я провел свою любопытную экономку!
— Да уж. — Кейт сунула руку в носок и извлекла на свет маленький футляр. Вопросительно взглянув на Джонатана, она открыла крышку и изумленно ахнула. На подушечке бордового бархата лежала нежная камея превосходной работы. — О, Джонатан! Она прекрасна!..