(не)ваша девочка
Шрифт:
— Да, воспитывала ты меня самоотверженной овцой, — открываю шкаф, — но что-то пошло не так.
Снимаю с перекладины плечики с одеждой и кидаю на кровать:
— Мама, ты ведь была моим примером для подражания, — невесело смеюсь, — ты была идолом, только вот внутри у тебя не золото, а говнецо.
— Не смей так с матерью говорить! — взвизгивает Татьяна Павловна. — Она тебя растила, поила…
— Это была ее прямая обязанность, — открыто и твердо смотрю в ее глаза.
— Неблагодарная… — Татьяна Павловна
Помогает встать и уводит прочь из комнаты. Моя размеренная тихая жизнь летит кувырком, а складываю вещи и подпеваю под нос веселую песенку. Я не знаю, куда мне идти, но страха не чувствую. Возможно, меня накроет позже.
— Ань, — в комнату заглядывает Наташа, — тебе помочь?
И так мило улыбается, будто я не по ее вине меня выгнали со съемной квартиры. Кругом одни лжецы и лицедеи, и Рома с Тимуром со своей честностью неожиданно выигрывают среди остальных. Удивительно, два негодяя раз и возвысились в моих глазах.
— Я сама справлюсь.
Замечаю взгляд Наташи на пакетах из-под белья. Сколько зависти в ее глазах.
— Я могу посмотреть? — она переводит алчный взгляд на меня. — Это же…
— Нет, не можешь, — обескураженно вскидываю бровь. — Ты, мать твою, серьезно?
— Ну и сука же ты…
— Ищи своих спонсоров, — собираю волосы в хвост.
— Это всего лишь трусы, — Наташа сжимает кулаки и горделиво приподнимает подбородок, — но любви ты среди них не найдешь.
— Да я ее и не жду, Ната, — застегиваю чемодан и расправляю клетчатую сумку. — Ее мне не обещали. В этом и прелесть, Наташ. Все честно.
— Шлюха.
— Но ты сама была не против с Тимуром и Ромой, — закидываю в сумку футболки. — И, Наташ, они отличные любовники.
Бьет кулаком по косяку и уходит, а я смеюсь. Громко и заливисто.
— И чтоб вы знали, — доносится злой голос Наташи, — она еще и аборт сделала.
Вскрик матери, и я застегиваю сумку. Какой абсурд! И как ловко некоторые люди выворачивают ситуации и приправляют их ложью.
Глава 44. Высокие чувства
Буду честной, я ждала, что мать очнется от причитаний, когда я тащила мимо кухни чемодан и сумку, и предложит временно пожить у нее. Она же моя мама, а я без крыши над головой осталась. Должно же что-то взыграть в ней, но нет.
Сижу на лавочке, закинув ноги на огромную клетчатую сумку, а мама мимо проходит. И тут я понимаю, что я ломаю привычную схему. Она ждет, что я кинусь за ней со слезами и мольбами меня простить, как обычно это случалось. Я ведь была вечной подлизой и тряпкой. Она бы милостиво простила, обняла бы и вновь примерила роль жертвенной матери, а я бы утонула в чувстве вины. А вот нет. Надоело.
— Я в полицию, — разворачивается она
— Тебе самой не смешно, ма?
— Нет у меня больше дочери, — вскидывает подбородок и ждет моих слез.
— Хорошо, — устало вздыхаю. — Мне к тебе теперь по имени и отчеству обращаться?
Глаза вспыхивают. Манипуляция не удалась. И как же тошно. Самый близкий и любимый человек творит дикую дичь. Неужели мама всегда была такой, а я всего это не замечала? Или не хотела замечать, рисуя в голове образ идеальной женщины.
— Тебе это все аукнется.
— Я ваши жопы спасла, — проговариваю каждое слово четко и спокойно. — Поимей, тетя, совесть.
— Тетя?!
— А кто ты мне теперь? — усмехаюсь я.
Всхлипывает и убегает. Пьяный мужик на качелях провожает удивленным взглядом, заваливается назад и падает. Что-то бурчит и затихает, безвольно нырнув в дремоту. Я бы тоже сейчас с удовольствием выпила. Нажралась бы до беспамятства, но для начала надо найти хоть какую-нибудь нору, чтобы в ней спрятаться.
Лезу в телефон. Сниму хостел на недельку, а дальше буду думать. Листаю фотографии скромных комнатенок с двухъярусными кроватями. На некоторые “номера” без слез не взглянешь. Обшарпанные стены, протоптанный паркет. Вот. Маленькая комнатушка на двух человек. Чистенько, скромненько и даже шторки на окнах.
— Предыдущий вариант получше, — говорит Рома.
— Этот? — листаю назад до комнаты со странными разводами на стене и шестью кроватями.
— Ага. Я как-то жил в таком клоповнике. До сих пор в кошмарах снится.
Хмурюсь, а потом ойкаю. Рома. Сидит рядом и улыбается. Как я его не заметила? Подкрался, подлец, как ниндзя в стильном костюме из серой шерсти в тонкую полоску.
— Выгнали? — кивает на чемодан и сумку.
И в этот момент из подъезда выплывает Татьяна Павловна. Зыркает на меня, приподнимает подбородок и шествует мимо королевой:
— Позор на твою голову.
— У тебя договор был? — уточняет Рома, игнорируя Татьяну Павловну.
— Нет…
— Налоги платим, уважаемая? — Рома сердито смотрит в спину Татьяны Павловны, которая застывает изваянием. — Кажется, я задал неудобный вопрос, да? Любопытно.
Татьяна Павловна оглядывается, и Рома скалится в улыбке:
— Ой как нехорошо, — недовольно цыкает. — Это ваш гражданский долг. И уклонение от налогов — наказуемо.
— Анечка, — Татьяна Павловна криво улыбается, — а это кто?
— А это один из моих клиентов, — прячу телефон в карман и смотрю на Рому, — а где второй.
— А второй на важной встрече с партнерами, — Рома ослабляет галстук. — Он у нас за переговоры.
— А ты? — задаю я резонный вопрос.
— Ты не поверишь, но я в основном за цифры и юридические проволочки.