(не)ваша девочка

Арская Арина

— Доброе утро, — вздрагиваю когда Тимур приобнимает меня и целует в макушку.

— Привет, — говорит Рома и тоже чмокает меня в макушку.

Усаживаются по две стороны от меня, а бабушка Маша — напротив. Улыбается, а в глазах ни тени осуждения.

— Кушай, милая, — испуганно охает, — или грибы не любишь.

Порывается встать, и я тихо попискиваю:

— Люблю.

А вот Тимур и Рома совершенно не стеснены. С большим удовольствием уминают картошку, салат, жадно запивают все это дело компотом и периодически поглядывают на меня.

— Бабуль,

тебе бы сарай починить и курятник обновить, — Тимур делает глоток компота и кусает ломоть хлеба. — И петуха того черного на суп пустить. Он агрессивный какой-то.

— А ты к его курочкам не лезь, — бабушка Маша смеется. — Он своих дам защищает от посягательств.

— Да я мимо прошел, он за мной кинулся, — возмущенно бубнит Тимур.

— Ты на него косо посмотрел, — Рома пожимает плечами. — Можно сказать, вызывающе.

Бабушка Маша смеется, и я прячу смешок за стаканом компота. Я не должна смеяться. Я должна быть возмущена, что меня похитили, но на кухне бабушки Тимура очень уютно, будто я тут тоже родная внучка.

— Вас многие не поймут, милые, — внезапно говорит бабушка Маша и слабо улыбается, внимательно оглядывая меня, Тимура и Рому, — Многие осудят, все косточки перемоют.

— Но ты же поняла, — Тимур пожимает плечами.

— Я за свой век чего только не видела, Тимочка, — бабушка Маша вздыхает. — Жизнь она очень сложная штука. Чего только стоит Егор…

— Какой Егор? — подаю я голос.

— Да живет тут один, — бабушка Маша. — Хороший мужик, рукастый, жена красавица и умница, а он в соседку-вдову влюбился. По доброте душевной помогал Катьке, а потом пришел к жене и говорит, что люблю тебя, но и Катерину из головы выкинуть не могу. Не изменял, даже руку не целовал, но тянет, не могу.

Хочу возмутиться, но бабушка Маша не дает мне открыть рот:

— Жена в истерику, требует развода, а Егор и думать о разводе не думал. Собрали вещи, уехали, чтобы у мужика перед глазами соблазна не было. Катька с горя переключилась на Васька, а Васька бедовый мужик. Руку начал на нее поднимать.

— Это тот Васька, который пьяный под трактор попал? — Тимур хмурится.

— Да тот, — бабушка Маша кивает, — но это случилось уже после. Я Катьку как-то встретила у реки. Стоит слезы льет, синяки на плечах растирает… а я… взяла и позвонила Егору и его жене. Все рассказала. Говорю бабу надо спасать.

— И? — замираю со стаканом компота.

— Вернулись и вдвоем отбуцкали Ваську и остались, — бабушка Маша подпирает лицо кулаком, — Егор теперь на два дома живет. Жена его потом приходила ко мне и сказала, что он сам на себя непохожий все эти месяцы ходил. Вот так. Наши только и делают, что за их спинами шепчутся, но лучше бы за своими семьями следили да за козами, которые так и норовят в чужие огороды морды сунуть.

— Вот прям на два дома живет? — недоверчиво спрашиваю я.

— Дамы отказались в одном доме жить, — бабушка Маша посмеивается, — но я думаю, что дело в другом. Наши могут принять гуляющего к соседке мужика, однако не двух жен, а вас, милые, с потрохами сожрут.

— Да мы

сами кого угодно сожрем, — Тимур накрывает мою ладонь своей, а другую сжимает Рома.

Я все еще жду, что бабушка Маша возмутится, но она улыбается с доброй мудростью и теплым принятием. И меня неожиданно отпускает. Меня здесь поняли, и я могу без страха и чувства вины сжать ладони мужчин, которых полюбила.

— Я вам баньку растопила, — бабушка Маша подливает себе компота в стакан. — У вас в городе такого счастья нет.

Глава 59. Давай жить не по правилам

— У тебя хорошая бабушка, — говорю я.

По лбу стекают капельки пота. Сидим втроем на теплой лавочке и тяжело дышим горячим влажным паром.

— Да, она у меня замечательная, — Тимур кивает. — И очень меня любит.

— А она со стороны отца или матери?

— Отца, — губа Тимура дергается в гневе. — Давай не будем о моих родителях. Они бы отлично спелись с твоей матушкой.

— Все настолько плохо?

— Я бы сказал, отвратительно, Анечка, — смахивает ладонью пот со лба. — Отец - мудак, а мама… мама подавала ему резиновый шланг, когда тот проводил воспитательную беседу… Да твою ж… Ань, серьезно. Это не та тема, которую я хочу обсуждать.

— Прости, — перевожу взгляд на тусклую лампочку.

— А у меня родители в секту ударились, — невесело отзывается Рома. — и по совету их духовного наставника отказались от меня, потому что он во сне увидел, что я одержим дьяволом.

— Что?! — охаю я.

— Поэтому-то я достиг успеха, потому что подписал контракт с темными силами, — Рома медленно моргает.

— Ты серьезно? — недоверчиво смотрю в его мрачное лицо. — Скажи, что шутка.

— Нет, — отвечает серьезно и с толикой тоски. — Продали квартиру и укатили куда-то в Непал после того, как я отказался проходить ритуал очищения.

— Они и мне предлагали.

— Да? — Рома удивленно вскидывает бровь.

— А я зря рассмеялся в тот момент, — Тимур чешет щеку, — и они мне в лицо плеснули какой-то хренью жирной и убежали с криками об апокалипсисе.

— Почему не сказал?

— Я не знаю, Тим.

Я ничего о Роме и Тимуре не знаю. И мне от этого грустно, и я хочу это немедленно исправить и свернуть разговор о родителях в более позитивное русло.

— А какие у вас любимые цвета?

М-да. Могла же спросить о чем-нибудь другом. Вдыхаю пар, который отдает еловыми иголками и древесной смолой.

— Желтый, — отвечает Тимур, а поперхнувшись, прижимаю ладонь ко рту.

— Желтый?

— Да, — он кивает.

— Неожиданно, — Рома приподнимает брови. — Вот это откровение. Так вот почему у тебя горшок с фикусом желтый в кабинете?

— Ты лучше скажи, какой у тебя цвет любимый, — Тимур сердито хмурится.

— Черный.

— Чернов любит черный? — Тимур насмешливо вскидывает бровь. — Брешешь.

Вглядываюсь в глаза Ромы. Врет.

— Признавайся.

— Салатовый, — Рома закатывает глаза, — такой вырвиглазный салатовый.