Не верь, не бойся, не проси… Записки надзирателя (сборник)
Шрифт:
Григорий Измаилович с видимым сожалением спрятал в папку лохматую рукопись, вздохнул, закатив глаза.
– Я, знаете ли, большую часть жизни прожил неправильно. Работал конструктором на оборонном заводе. Мы выпускали изделия, каждое из которых могло разнести целый город… М-мда. Гриф секретности с них до сих пор не снят. А потом я, знаете ли, прозрел. Как академик Сахаров. Но, к сожалению, значительно позже… Вы любите Мандельштама?
– М-м-м.. – перекосился Новокрещенов, инстинктивно нащупав во рту кончиком языка
– Мне на плечи бросается век-волкодав… – с чувством продекламировал Григорий Измаилович. – В начале девяностых завод уже не работал, большинство итээровцев, и меня в том числе, сократили. Не посмотрели даже на то, что я заслуженный изобретатель… И остался я, как говорится, на бобах. Пробовал как-то вписаться в рыночную экономику – да где там! Начал было челночить, да прогорел уже на второй поездке. Жена ушла, на Украину к родственникам подалась. Дочь взрослая, замужем, у нее своя семья. Остался я один. Тоска, депрессия. Правда, квартира была хорошая, трехкомнатная, не чета этой… маломерке. – Он пренебрежительно обвел рукой окружающее пространство. Так та жилплощадь излишняя меня, можно сказать, от смерти спасла.
– Как это? – насторожился, забыв про блокнотик, Новокрещенов.
– Обо всем по порядку – строго глянул на него Григорий Измаилович – В мире, знаете ли, все взаимосвязано. Частицы эфира, точнее, нейтрино, движутся во вселенной направленными лучами. Они пронизывают космос, преобразуя при этом встречную материю. То есть именно лучистый эфирный ветер первичен, а материя, увы, лишь вторична…
– А квартира-то здесь при чем? – бесцеремонно перебил его Новокрещенов. – Жилплощадь излишняя? Ее что, нейтрино съело?
– Экий вы, – поморщился от досады Григорий Измаилович. – И все нынче вот так-то, поверхностно рассуждают. Нет, чтобы в глубь явлений проникнуть… О чем бишь я? Ах, да! Так вот, моральный, скажем так, хаос, наступивший в моем организме, способствовал появлению в нем органической патологии. Началось с хандры, депрессии, а вылилось в злокачественное новообразование.
– А где вас обследовали?
– Да в заурядной городской поликлинике, – обыкновенные, знаете ли, задерганные бытовыми неурядицами лекари. Просветили рентгеном – и нате вам. Рак. Ну, естественно, направили в онкодиспансер…
– И там диагноз подтвердили?
– Да нет, туда я, слава Всевышнему, не попал. Если бы оказался в онкологии – все, пиши пропало. Прожгли бы лазером, радиацией, отравили химиотерапией… Тогда бы точно конец. А так, слава богу, нашелся добрый человек, подсказал. Там, по соседству, в той же поликлинике, Центр нетрадиционной медицины находится.
– И кто же вас… туда надоумил? – трепетал от напряжения Новокрещенов.
– Заведующая поликлиникой. Чудесная женщина. И, главное, мужественная!
– Да-а? – поднял брови Новокрещенов.
– А как же! Нашла в себе смелость признаться в том, что традиционная
– И помогло?! – не скрывая восторга, выдохнул Новокрещенов
– Представьте себе… Да что ж, хе-хе, представлять! Можете даже потрогать меня, живой, как видите. Прекрасно себя чувствую, не по годам бодр. А мог бы уже два года… того. Разлагаться на кладбище.
– Здорово!
– Константин Павлович, в отличие от лекарей, пошел не от болезни, а от причины ее. Депрессия вызвала сбой в биоэнергетике моего организма. Требовалось открыть забившиеся чакры, почистить энергетические каналы…
– Во-во, и до чакр дошло! Я же чувствовал! – ликовал гость. – И… почем это удовольствие?»
– В каком смысле? – не понял Григорий Измаилович.
– В денежном. Чакры откупорить, каналы продраить… энергетические… Дорого, наверное? Работа-то титаническая!
– Дорого, – не чувствуя издевки, согласился Григорий Измаилович. – Лечение действительно уникальное. Это же не таблетку в рот пациента сунуть.
– Конечно, конечно, – понимающе закивал гость. – Но во сколько это вам обошлось? Я уже не как журналист, как человек спрашиваю. У меня, знаете ли, бабушка… В безнадежном состоянии…
– Цены могут меняться – инфляция, – сочувственно вздохнул хозяин. – Я, например, продал трехкомнатную квартиру, купил вот эту, гораздо скромнее. И вырученной разницы как раз хватило оплатить лечение.
– Круто… – поцокал языком Новокрещенов.
– Но в этом тоже есть психотерапевтический смысл! – назидательно поднял палец Григорий Измаилович. – Включаются дополнительные механизмы борьбы организма за собственное существование… А деньги… не всё, друг мой, можно измерить деньгами. Я воскрес не только физически, но и морально. Обрел с выздоровлением новый мир – не этот, окружающий нас в повседневности, убогий, полный противоречий, человеческого несовершенства и подлости, а беспредельный, космический. Мир, где вечный эфирный ветер движет неподвластной времени материей. И теперь у меня, дышащего в унисон с этим космическим ветром, сохраняется вечный здоровый дух и бессмертная, как наша вселенная, душа!
Новокрещенов уже спрятал ненужный блокнот, внимал, подрагивая ногой, а потом перебил бесцеремонно:
– А зачем это вам?
– Ч-что? – поперхнулся от неожиданности Григорий Измаилович.
– Ну, бодрость, здоровье… Душа вечная. Вам-то они зачем?
– Как – зачем? – всплеснул руками хозяин. – Вы, должно быть, не поняли..
– Да все я понял, – пренебрежительно отмахнулся гость. – Не понял только, зачем все это именно вам. – Он сделал ударение на последнем слове, что должно было обидеть Григория Измаиловича, но тот не обиделся, а принялся разъяснять.