Не верь, не бойся, не проси. Книга 2
Шрифт:
– Где взяла?
– У Семёна твоего! – ответила Янка зло. – Какой-то чувак нам толкнул. Он, походу, всё время у него берёт.
Яр согнул руку в локте и прижал предплечье к подбородку Яны, так что той стало трудно дышать.
– Ещё раз запалю – нахер собакам отдам.
– Вуайерист хренов!
Ещё одна пощёчина, уже по другой щеке, на сей раз куда более болезненная и звонкая.
– Я не шучу, Яна. Иди спать.
«13 января 1995 года.
Раньше я пыталась с Яром говорить. Теперь не получается,даже если
Что будет тогда?
Я не верю, что он может отдать меня псам или утопить, как грозит. Хотя, кажется, этого боятся теперь все, даже Тук.
После того как исчез Толян, Яр стал злым. И, кажется, эта злость передаётся и мне».
Янка и сама понимала, что таблетки – это дрянь. И Семён ей не понравился. Он был пустым. И Янка вряд ли пошла бы к нему второй раз, если бы не Яр.
Слова о том, что Яне нельзя жрать таблетки, произвели волшебный эффект.
Слово «нельзя» Янка ненавидела ещё с тех пор, когда его произносил отец. Отец произносил это редко, но веско, и хотя не грозил физической расправой, а только лишением карманных денег и каникулами, проведёнными взаперти, это слово всегда имело эффект.
То, что Яр вздумал вести себя, как отец, Янку разозлило. Потому что какой же он, нахер, отец, если ебёт её сам и подкладывает другим?
Гордость Янки оказалась ущемлена этим запретом неожиданно сильно, потому что теперь оказывалось, что, перейдя на сторону Яра, она не выиграла ничего.
И именно потому, что Яр сказал «нельзя», Янка на следующий вечер снова пошла в «Катакомбы».
Семён был там, и с ним на сей раз были какие-то хорошо одетые парни. Янка присматривалась к ним со стороны какое-то время, а затем увидела своего старого знакомого Рима Бесова. Их взгляды встретились, и Янка решилась. Кивнула, усмехнулась и подошла к ним.
Снова были таблетки и снова болтали ни о чём. Больше даже молчали, потому что у парней были девчонки, которые занимали всё их внимание, а часам к двенадцати двое образовалось и по разные стороны от Янки.
– Трек тупой, – заметил один, пристраиваясь к Яне плотней.
Отвечать Яне не пришлось, потому что второй тут же заявил:
– А, по-моему, классный, да, Ян?
Янка поняла, что она тут, в общем-то, нужна только как приз за еженощный конкурс мужской охоты, и, ловко выпутавшись из объятий, затерялась на танцполе.
В этот раз она вернулась в половине второго, но Яр, у которого вечером была какая-то собственная тусовка с директорами новой фирмы, уже спал.
Пошла Янка в «Катакомбы» и на следующий вечер, и на вечер через вечер.
Она всё ждала, когда Яр спросит что-нибудь, но тот заговорил с ней о клубе только раз, выпроводив очередную делегацию новых сотрудников.
– Выглядишь плохо, – сказал он.
У Янки
– Непрезентабельно? – Янка усмехнулась и, подойдя к камину, включила музыкальный центр. Они с Яром сходились только на классике. Клубную музыку Яр в доме не переносил, а Янка морщилась, слыша его записи «Афганских песен». Зато Шопена и Вивальди любили оба. Яне этот вкус привили отец и пять лет в музыкальной школе, Яру – тоже родители, хоть и намного раньше.
Янка потянула футболку, пытаясь отвлечь Яра от разговора, который начинался не очень хорошо. Сама она предпочла бы вообще помолчать – и потрахаться, потому что это у них всё ещё получалось хорошо.
Яр поймал её руку и отвёл в сторону, не давая раздеться.
– Да, – сказал он серьёзно.
– Тоска, – вздохнула Янка и, выпутавшись из рук Яра, пристроилась на пол у его ног. – Со мной никто не захочет спать.
– Дура! Меня всерьёз принимать не будут, если вокруг меня такая дешевка виться будет.
– Сука ты, Яр, —устало сказала Янка и закрыла глаза. Откинула голову назад, на краешек сиденья, и замерла так.
Яр молча плеснул в стакан коньяка и поднёс к губам. Подумал и снова поставил на стол.
– Ты ведь больше не жрала эту дрянь?
– Какую? – Янка открыла глаза и как ни в чём не бывало посмотрела на него.
– Ты сама знаешь. ЛСД или что у тебя там?
Янка резко развернулась и склонила голову набок, вглядываясь в его глаза.
– А почему нет, Яр?
– Умрёшь молодой.
– И что? Годам к тридцати я всё равно стану непрезентабельной. – Янка усмехнулась. И ты меня утопишь. Как и обещал.
– Дура!
Яр отвернулся. Янка смотрела на него ещё какое-то время, а потом произнесла:
– Скажи мне, что для тебя это важно, Яр.
– Что это изменит?
– Скажи, что ты не хочешь, чтобы я умирала, и я брошу, Яр. Для тебя.
Яр поджал губы и всё-таки снова посмотрел на неё. Взял за подбородок двумя пальцами и всмотрелся в глаза.
Сказать было трудно. Он знал, что Янка снова хочет заставить его быть слабым. Хочет обрести власть.
Но Янка принимала, в этом Яр был почти уверен. И нужно было либо сажать её под замок, либо… Либо попробовать договориться так. Одна фраза против её испорченной жизни.
– Мне это важно, – сказал он, наконец. – И если я узнаю, что ты всё ещё….
– Замолчи! – Янка приподнялась и коснулась губами его губ. – Я не боюсь. Но я больше не буду. Клянусь.
Янка легко поцеловала его ещё раз.
От этих невесомых прикосновений у Яра по всему телу бежали мурашки. Эта лёгкая вибрация была не такой яркой, как экстаз, который он испытывал во время секса с Яной, но она была приятней, потому что затрагивала внутри него струны, которые никто никогд не трогал а.