Не везёт так не везёт

Михайлов Евгений

Прицел. Нет. Не вижу. Магнифаер в сторону — расширяем поле зрения на максимум. Так где тут. Где — то тут же я видел вспышку. Ищем черную кошку в тёмной комнате. Вот тут этот сектор, ну точно же! Вон дерево, там такооое! И от него справа мужик… в пиджаке…Стрельба затихла. Никого не видно уже. Ждём. Что они будут делать? Я бы валил. Да я уже вторые сутки только и делаю, что валю как можно быстрее и дальше и Канат со мной. Или я с ним.

Есть! В проёме между двух кустов медленно двигается не прозрачный силуэт в панаме. Н-н-на! Очередь патронов на семь и силуэт исчез! Тут же в мою сторону начали стрелять, но именно, что в сторону звука выстрела, а не в меня, вспышки-то у меня нет. И тут же короткая пулемётная очередь прервала стрельбу ровно на секунду, опять стрельба, только теперь в другую сторону. Сука! Я встаю, автомат вжимаю в плечо, аккуратно перебирая ногами, бегу в сторону стреляющего и бью длинными очередями на вспышку, трассер! Сука! Последние три патрона и всё! А я его уже вижу, вот он автомат поднимает в мою сторону, вроде даже. Мой автомат падает и не успевает повиснуть на ремне, а я уже выхватил пистолет, одновременно с этим упав на колено и в сторону, максимально сократив свой несчастный силуэт и убрав его вниз-влево. Дважды по два выстрелил в силуэт. Тень исчезла, а я упал и перекатился

в сторону. Магазин из автомата в сумку для сброса, из подсумка новую спарку магазинов её в горловину, так, взводим. Всё. Опять готов! Отползаю ещё назад и всё замереть.

Тишина. Я не шевелюсь. Где пятеро там и шестеро и семеро и весь взвод. Ждём. Тут не заснуть бы. А то ведь есть такие мысли. Хоть и адреналина в крови море, но он уже не помогает, сон просто накатывает на мозг. Пофиг. Лежим, ждём и терпим. Тут кто первым пошевелится. Минута идёт за минутой. По мне ползают какие-то насекомые, которых особо не видно в темноте. Тоже ведь забавно. Вот меж деревьев видно всё, ну не очень, но видно, а вот тут внизу, хоть глаз коли. А я до боли в глазах всматриваюсь в ночь. Ждём. Сколько ждать-то? Вон на трупы уже навелись местные жители. По крайне мере в том секторе, в который я стрелял заметил движение. Но судя по размерам движущегося тельца, там что-то вроде рыси. Я пролежал с час. Но движений или даже намёков на движение не увидел. Теперь можно идти к лагерю и разносить там всё что можно и нельзя и захватывать транспорт. Нет, я понимаю, что тихо не получилось, но делать нечего.

— Канат — сказал я тихо, готовясь прыгнуть назад или в сторону, если в меня начнут стрелять. Тишина.

— Канат, тут Игорь, на связь — повторил я запрос чуть громче. Тишина. В груди начал подниматься не приятный холод.

— Канат, на связь, сука узкоглазая! — шипя разъярённым котом, я перевернулся и достал рацию, проверить. Нет, всё цело и работает. Вызов уходит. Но ни кто не отвечает. Сука!

Канат, мать твою казахскую! Или тюркскую! Я вскакиваю, уже не сильно переживая и бегу в сторону откуда в последний раз видел вспышки его пулемёта. Фонарик в руку. Но тут же одумываюсь. Сначала туда, к первому, в которого я палил. Там приметное место, пару деревьев в раскос стоят и те два куста в просвете которых я того в панаме и увидел. Где он? Где? Так, кусты, а вот и жмурик, даже контроль не нужен верхушки черепа нет. Вместе с черепом, пули разнесли прекрасные ночные очки, эх…а ведь пригодилось бы. Ладно, этот есть. Бегу через тропку искать второго, но быстро плюю на это, если бы он был жив, я бы уже был мёртв, а значит, ищем Каната.

Красный из-за светофильтра круг света метался между деревьями, высвечивая то каких-то мохнатых мелких животных, размером чуть больше зайца, но по конструкции больше похожих на манула, расщепленные моими пулями деревья от которых явственно пованивает из-за выделяемого сока или смолы. Лево, право, я мечусь по местности как пришибленный. Где он? Где?

— Канат на связь! — опять вызываю я его. Опять тишина. Замечаю кровь и тело, бегу туда, но нет. Это второй боец, которого я из пистолета снял. Вот уж с этим повезло. Этот был в бронежилете, да ещё и с тепловизионным прицелом на автомате. Надо будет потом снять, мелькнуло у меня в голове. В плитник к нему прилетело минимум пять пуль, но убили его попадания из пистолета в шею и лицо. Это приятная находка, но не то, что я искал. Ищем дальше. Теперь с вектором поиска более понятно.

Минут через пять, обходя очередной куст я замечаю сильно расщеплённое пулями дерево, которое уже не просто пованивает, а воняет, как помойка, а ниже берец! Вот ты где, сволочь! Сердце замирает. Мне очень страшно подходить. Потому, что люди с которыми всё хорошо, так в кустах не лежат, две предыдущие находки тому подтверждение. Как-то даже в мыслях нет, что Каната подстрелили. У меня в восприятии он вообще бессмертный. Подбегаю и падаю на колени прямо в кусты, хорошо, что стрелковые очки прикрывают глаза. Канат лежит навзничь одна нога подогнута. Быстро его осматриваю. Кровь на груди, на штанине и на голове. Ни хрена не понять в этом красном свете! Нафиг фильтр. Вот так. Фонарик хороший, армейский, такой, что можно на грудь вешать, или на ветку, что я сейчас и сделал. Канат дышит, но как-то не уверено. Сука! Да он с час тут раненый лежит! Вот, что значит не военный я! Сразу после контакта надо проверять статус напарника! А не ждать час, пока суть да дело. Ладно. Корить себя буду потом. Сейчас раны. Мозг как обрубился. Мысли стали рубленные и категоричные. Хотя я ведь ни разу не врач и не специалист по полевой хирургии. Но что-то знаю. Пузырей ни где не видно, значит, начинаем снизу, потому как там больше всего крови. Нож вспарывает штанину. Так, тут царапина, но кровит сильно. Судя по краям раны шрапнель или пуля боком, но ранение не слепое. Просто вырван знатный кусок мяса на внешней стороне бедра десять на два сантиметра примерно и глубиной в два-три, наверное. Это не смертельно. Не бегать ему в ближайшее время, но кость вроде цела. Рюкзак с плеч, аптечка в руки. Тут жгут не нужен. Тут нужна хорошая повязка. Разрываю перевязочный пакет. Так подушку на рану. Стоп. Вот блин, маловато будет. Бутылочка с перекисью водорода, полить рану, ну да, великовата, для подушечки ИПП, ладно…ладно. Достаю пакет со стерильными салфетками, накидать на рану салфеток, теперь подушечка ИПП и эластичная перевязка, единая с этой подушечкой, так, аккуратно, не затягивая, чтобы не передавить ногу, но достаточно крепко, чтобы остановить кровь. Это мясо, это фигня, я сам ему рану гораздо более серьёзную нанёс, когда руку ножом перехватил. Так. Дальше. Дышит, он нормально, без хрипов, но грудь в крови. Нож продолжает портить одежду, хотя есть же специальные ножницы, но у меня нож острее бритвы, так что пока нормально. Разгрузку нафиг распарываем. Ага. Опять осколок, судя по всему. Тут рана слепая, но опять же не пузырит, да и кровь сильно не течёт. Сама рана на правой большой грудной мышце в её грудинно-рёберной части. Пальпирую рану. Так. Осколок вот он. Рёбра вроде целы, осколок ушёл на сантиметра два. Учитывая Каната, это значит, что он в мышце застрял, скорее всего, на самом краю. И что? А ни чего! Нельзя в поле такие осколки доставать. Нельзя…Вскрыть шприц, навокоин, набрать полный шприц. Так. Укол, другой. Всего пять уколов на разной глубине от раны. Теперь баночка спирта, полить нож и промокнуть салфетку. У меня тут зажим в комплекте есть. Ждём пять минут. Через сколько там новокаин начинает действовать? Там сотня факторов, так что на удачу! Нет…нельзя. Не рискну я. Нож в ножны. Канат всё ещё в отключке. Глубоковатый у него нокаут, однако. Руки не дрожат, как жидкий азот в венах вместо крови. Сначала большой пластырь, а сверху

окклюзионная повязка, тут и бинтовать не надо. Приклеивается насмерть. Потом ещё отрывать замаешься. Так, теперь самая бесполезная часть этого тела — голова. Тут всё гораздо лучше, чем мне казалось. Огромная ссадина на пол головы от лба по виску. Крови много, но это всегда так на голове. Череп цел! Рана-то самая не опасная — шкуру содрало до черепа, вот и крови…море. Промываем, салфетки, что-то похожее на стрептоцид и бинт. Вот так. А чего он валяется-то? Нашатырь ему в нос!

Канат дёрнулся и застонал. Тихо так. Жалобно.

— Ты как? — спросил я самое умное, что мог придумать.

Но вопреки общепринятым канонам, он тут же не вскочил. Он ещё пару раз уходил в отруб. И только минут через пятнадцать смог членораздельно что-то мне ответить.

— Как тебя? — вопросы у меня прямо прогрессируют по разумности.

— Хрен знает. Я за дерево ушёл от обстрела и тут вспышка и ты с нашатырём — прохрипел он попивая из гидратора. Я осмотрелся. Ну да. За дерево, вон зато которое в лохмотья превратилось и сейчас смолкой воняет. Тут же не пятёркой стреляли, а 7,62 на 51 НАТО, а ему эти деревья не преграда, не смотря на то что древесина у них как сталь. Вон сквозное с этой стороны на уровне бедра, пара на уровне груди и над головой, а именно над головой следы снесённой ветки. Видимо ею его и перетянуло по чайнику. Так. А почему он жив? На уровне груди минимум два выходных отверстия. Где пули-то?

Пули нашлись. В пулемёте. Немецкая швейная машинка приняла обе пули в затворную группу, придя в полную негодность. А Канату достался крошечный осколок от радости жизни, которая ему грозила. Если быть точным, скорее всего, какой-то штифт. Больно уж рана круглая у него в грудине.

— Беги — прошептал Канат.

— Чё? — не понял я. И только сейчас сообразил, что уже минут пять как постоянно слышу голос. Прислушался и понял, что голос из рации одного из убитых. Видимо гарнитуру вырвало и теперь идёт через динамик. Что точно говорят, я не понял, но вызов повторялся. Не понял, потому что говорили на испанском.

— Что они говорят? — я судорожно начал прикидывать варианты.

— Вызывают красных. По очереди, первых и вторых. Говорят, что к ним вышла группа — Канат вздохнул и скривился от боли. Ну да, раны может и не сильные, но раны есть раны, причём три. Я достал из, так и не убранной аптечки ампулу, в которой был тримеперидин. Гремучую смесь быстро набрал в шприц и сделал укол Канату, прямо в бедро рядом с раной. Лети в космос, дружище, ты мне сейчас не особо помощник. Этот наркотик, ещё и новокаин усиливает, так что осколок беспокоить не должен. А сам я закинул в рот ещё антигистаминных, кетонала в капсулах и пару таблеток купленных в Нью-Рино, но пока приберегаемых. Местный амфетамин, оно, конечно, не мет, а что-то местное, но как мне сказал дилер, очень сильный клубный наркотик. А что делать? На морально-волевых мы отсюда не вылезем. Я уже просчитал ситуацию. И вариантов нет. Я расстегнул останки разгрузки у Каната и снял её. Хорошо, что этот жилет у него без плит был. Он их сам вынул, еще на ранчо, чтобы легче быть. Подсумки с бедра и пояса тоже в кусты. Он посмотрел на меня мутными глазами, но промолчал. Так мой и его рюкзаки нафиг. Только гидратор и останки рациона в сухарку. Под рюкзак останки пулемёта все имеющиеся гранаты с вынутыми или почти вынутыми чеками от колец лески во все стороны. Оставим только парочку эфок себе. Вместо последнего патрона. Одну ему, одну мне и если прижмут окончательно, то пошли все на хрен. Автомат на грудь, туда же фонарик. От боекомплекта у меня теперь осталось восемь магазинов и пистолет с пятью. Бросать всё крайне не разумно как мне кажется, а ну как нагонят? Что мне тогда на кулачках с ними махаться? Я бы мог, да боюсь, они от такой идеи откажутся. Потому автомат не бросаем. Каната на шею. Хорошо, что тюркский воин как тот ёжик в анекдоте, сильный, но легкий, килограммов восемьдесят плюс минус. И где вы таких ёжиков видали? Какая чушь в голову лезет иногда? Руку и здоровую ногу раненого прихватываю обрывком ткани перед собой. Он тихо матерится, но так вообще, по конкретной ситуации молчит. Ну вот и всё. Теперь на удачу — вперёд!

Сначала пошёл быстрым шагом, чтобы тело привыкло к новому балансу и весу. Всё ж таки не пушинку тащу. Потом перешёл на трусцу, где это было возможно. Бежал я долго. Канат-то был в сознании, то отрубался. А мой организм всё пытался вывести из себя наркотики. Ноги я перестал чувствовать уже через пару часов. Так, что-то бухает там, где-то невероятно далеко внизу, где-то в районе нирваны и ада одновременно и ладно. Штырить меня не штырило, но работоспособности стало огромное количество, зубы сводило в судороге, челюсти скрипели, сердце стучало как бешенное. Ноги бежали, а это в сущности самое важное. Где бежал, где шёл, но не останавливался ни на секунду, потому, что понимал: остановлюсь упаду и больше не встану…никогда. В голове роились какие-то мысли, но сознание уже не могло зацепиться ни за что конкретное. Вспышки прошедших дней, недель. Осознание, что последние три дня, как-то уж очень насыщенными получились. Но так. Осознание на уровне вселенной. На самом рассвете я вышел на каменистый пляж берега широченной реки. Тут метров пятьсот, наверное. Канат огляделся и кивнув налево, просипел что-то вроде «там должно быть» и опять отрубился. Преследователи себя не проявляли. Только вдали бахнул многоголосый взрыв, но это было больше чем через два часа после начала пробежки, а потому уже не важно. Я это даже не заметил, если бы Канат не сказал, что в тот момент был в сознании, я бы и вообще не заметил. Не важно…ни чего не важно. Важно только переставлять ноги. Раз, раз, раз…

Я не петлял, не заметал следы, я просто бежал. Вода у меня в гидраторе кончилась часа три или четыре назад. Лёгкие были сухие полностью. Губы потрескались, дыхание загнанное, но бегу, бегу. Канат периодически стонет и кажется его тошнит иногда. Но мне пофиг. Грязнее меня или мою одежду это не сделает. Всё-таки с тяжёлым сотрясением мозга, висеть вниз головой и трястись, не лучшее лечение. Но имеем, что имеем. Я один не смог бы уничтожить лагерь и захватить автомобиль. Да я бы следующую группу не смог бы встретить достойно. Двое, для нормальной засады нужны минимум двое и то…только на определённый контингент. Значит, надо драпать. Вот только драпалка скоро кончится. Вернее уже давно кончилась. Бегу на таблетированном топливе. Канат он не викинг, конечно, но килограмм восемьдесят, а может и девяносто весит. А у меня автомат, какой-ни какой боекомплект, пистолет тоже с патронами, да остального по мелочи на десяток килограммов. Вот и получается, что на мне сейчас ещё один я практически вешу…или весю. Но хоть бежать по камням было приятнее и легче чем по лесу. Так что и скорость возросла. А то последние часа три пробирались через настоящий разросшийся лес. Тут не то, что машине не проехать. Человеку не каждому пройти.