Не влюбляться...
Шрифт:
*Блим-блим*
Юзова уже ненавидела этот звук, а ведь с момента подписания договора прошли всего сутки. Разблокировала телефон и приподняла брови.
Пришло письмо с рекомендациями по фасону и цвету платьев. Более того, этот самодур, даже фотографии приложил.
Юзова скрипнула зубами и с шумом выдохнула, усмехнувшись.
– Ну, сволочь же, а!
– выругалась в сердцах и ещё раз взглянула на фото.
Кирилл вероятно решил вылепить из неё вторую Адлер. Иначе как объяснить его выбор цвета: красный и чёрный, а фасон... Ну тут и так всё понятно: платья
– Извини, дорогой: не в этой жизни, - открыла «диалог» и настрочила:
– «Мне нужно знать историю нашего знакомства, чтобы представить её родителям. Версия о «любви с первого взгляда» - не прокатит».
– «Придумайте что-нибудь. Я вверю в ваши интеллектуальные способности», - пришёл незамедлительный ответ, будто Кравцов вообще телефона из рук не выпускает.
– Злобный тролль никогда не дремлет, да?
– риторически поинтересовалась она, заломив бровь и ответила:
– «Вы, как руководитель огромного холдинга, должны знать, что раскидываться такими выражениями очень опасно. Я могу придумать всё, что угодно. Моя фантазия не знает границ. Не зря же мы договор составили...»
– «Я инспектировал головной офис в Москве, вы - помощница моего отца, понравились мне как сотрудник. Заинтересовался. Стал пытаться переманить к себе, а там...»
– «... как в лучших мелодрамах...», - не удержавшись, закончила Юзова и поморщилась.
– «Не любите мелодрамы?», - показалось, что это намёк на что-то. Мол, вы же женщина, одинокая, тридцатилетняя, неудовлетворённая. Вы должны любить мелодрамы.
– «А у вас самого скулы от этой версии не сводит? Не слишком ли... «розово»? Уверена, ваша бывшая жена не поверит...»
– «А вам важно, чтобы поверила?»
– «Мне кажется,... вам важно...», - отправила и замерла. Ответа не было долго. Юзова даже заволновалась, не умер ли её начальник-самодур от инфаркта, но когда приняла решение начать собираться, пришло сообщение:
«Я подумаю... Но для ваших родителей - сойдёт и такая версия. Удачи».
– Блин, спасибо, - усмехнулась она и убрала телефон. Удача пригодится. Хотя не поможет.
Каждая встреча с родителями напоминала что-то среднее между собеседованием в исследовательский секретный центр НАСА и допросом в НКВД. Вот честно! Юзова даже подозревала, что в квартире на Новом Арбате уставлено скрытое видеонаблюдение, чтобы потом хозяева могли подробно изучит допрос своих гостей.
«Ага, сглотнул... Врёт! Однозначно, врёт».
«Моргнул два раза... Нервничает, так и запишем...»
«А этот почесал левую руку. Точно хочет присвоить себе наше фамильное серебро. Больше на праздники не приглашаем...».
Это только кажется, что смешно. На самом деле, всё очень и очень грустно.
Юзова росла в атмосфере тоталитаризма, где любое неповиновение или «отход» от системы, установленного порядка, считалось государственной изменой. Радовало, что на огнестрельное окружение всегда требовалось разрешение, а на убийство - лицензия, которую могли себе позволить немногие «организации». Есть вероятность, что её давно
Нет, не всё так плохо. Это, конечно, преувеличение, но любое неповиновение строго возбранялось, наказывалось. Личное мнение - не приветствовалось. О свободе слова и демократии, родители никогда не слышали.
Поэтому, прилично одевшись, а это абсолютно безвкусное совдеповское платье и такие же туфли лодочки, приобретённые специально для таких случаев, Юзова отправилась в ювелирный магазин. Прийти к родителям без помолвочного кольца и заявить, что выходишь замуж, это всё равно, что подписать себе смертный приговор и привести его в исполнение.
«И ты согласилась?
– сказала бы Юлия Павловна.
– После всего, что мы для тебя сделали? Какое воспитание дали... Ты согласилась выйти за мужчину, который даже не подарил кольца?
– Он бомж?
– спросил бы Алексей Георгиевич, глядя строго из-под толстых стёкол очков...»
А потом была бы трёхчасовая лекция на тему: «Какой Слава был замечательный мужчина. А ты свела его с ума своим никчёмным сарказмом, неумением держать язык за зубами. Удивительно, что ушёл, а не сбежал. Куда-нибудь в Мексику...» - и Юзова всегда молчала в такие моменты, не желая говорить, что сарказм - это у них семейное...
Но как бы она не готовилась, сидя в такси, как бы не проговаривала вступительную речь, разговор вышел тяжёлым.
Мать приветствовала холодно, отец слегка удивлённо, Юзова ощущала неловкость. Вроде в доме родных и близких, а не знает, куда сумку поставить, куда лучше пойти: на кухню или в гостиную. Сначала вымыть руки, а потом рассказывать или сразу, чтобы потом не услышать упрёк: «И ты молчала?».
– Привет, - улыбнулась она, делая всё по-своему. Сняла туфли и поставила их рядом с мамиными, а не на гостевую полку. Шарф бросила на комод, а пальто повесила на крючок, а не на вешалку. Это вообще преступление, но Юзова лишь улыбалась.
– У меня для вас новость.
– Твоя «новость» сверкает у тебя на пальце, - сухо отозвался Алексей Георгиевич.
– Хоть бы постыдилась.
Вдох... считаем до десяти, улыбаемся.
– Анечка, ну как же...
– деланно запричитала Юлия Павловна.
– А спросить родительское благословление? Согласие дала, а жениха не представила...
– Не представила, - не стала отрицать Юзова и всё же прошла на кухню: пить хотелось страшно.
– По техническим причинам.
– Он инвалид?
– раздался беспристрастный голос отца за спиной.
Что они там про её никчёмный сарказм говорили?
– Жив, здоров, полон сил и энергии, - невозмутимо отчеканила она, натянуто улыбаясь.
– Но живёт в Лондоне. Имеет двойное гражданство, здесь бывает редко. Он был очень занят, пришлось срочно возвращаться: дела. Просил передать свои искренние извинения и вот: личное приглашение на помолвку, - протянула бело-розовый конверт, купленный и подписанный в пути, он всё равно особой роли не сыграет, родители найдут к чему прицепиться.
– Здесь не указана дата, - растерянно протянула Юлия Павловна.
– А почему же ты не познакомила нас раньше?