Не влюбляйся в тёмного мага! Избранная невеста

Вельская Мария

Изысканную, но не вычурную прическу портить не стала — она вполне подходила к форме.

А теперь следовало уходить.

— Очень хорошо. Теперь это действительно вы, — задумчиво заметил Адар.

Интересно, он останется под именем магистра Даллирига или забросит преподавание?

— Спасибо, Ваше Высочество, — коротко кивнула.

— Просто Адар, когда мы не среди посторонних, а даже если в общественном месте — дарх Адар. В конце концов, вы скоро войдете в нашу семью. Наверное, я должен еще раз извиниться за свое отношение к вам.

Вы нравились мне. Ваша магия… — он на мгновение запнулся, но закончил, — меня тянуло к ней. Я был слишком нестабилен и заигрался. Надеюсь, это не встанет в дальнейшем между нами. Свой выбор на отборе я также сделал. И ни в коем случае не претендую на вас. Позвольте мне быть лишь вашим братом. Мне кажется, что с Анарисом вы общаетесь вполне спокойно…

Интересно. Сейчас принц Адар открывался совсем с другой стороны. Более замкнутый, чем его братья. Более холодный и нелюдимый, не слишком общительный и, очевидно, презирающий более слабых. Однако, он нашел в себе силы извиниться перед ней. И это подкупало. И давало надежду, что они действительно смогут ужиться.

Они уже вернулись к дверям зала, когда Дари, повинуясь какому-то внутреннему порыву, резко развернулась, дернулась порывисто вперед — и крепко обняла опешившего мужчину. Погладила по голове, взъерошив волосы, как ребенку.

— Спасибо, Адар. Я не держу зла. И буду рада стать тебе сестрой, а не любовницей, — подмигнула.

И спустя удар сердца уже чинно входила за принцем назад в зал.

Успели они вовремя.

Еще одна невеста — черноволосая, яркая Тарина, кажется, дочь одного из советников… складывала из бумаги фигурки. Ловко, виртуозно, в полной тишине. Отчетливо было понятно, что это, видимо, гостиная. Фигурка девушки в большом кресле. Она наверняка или читает — или занята рукоделием. Рядом — колыбель. Там спит ребенок.

А рядом с женщиной, на теплой шкуре у камина сидит мужчина, держа ее за руку. Наверняка он смотрит только на нее. С любовью. С теплом.

Неожиданно. На миг она даже засомневалась в собственном представлении. Разве это то, чего она действительно хочет? Ее суть? Ее мечты? А не такие вот простые, уютные, семейные вечера?

Тарине аплодировали громко. От женихов вдруг отделился один из мужчин — высокий, заметно старше других — наверное, на человеческий взгляд ему было около сорока. Густые черные брови, хищный острый нос, могучая фигура. Он подошел — и подхватил пискнувшую девушку, как пушинку, крепко, но бережно прижимая ее к себе. Кажется, этим двоим больше не нужно было слов. Здесь было все решено.

— Дарх Дарнари Элигар, — Ирий представил ее полным именем. Холодные глаза Проклинающего азартно блеснули, — прошу…

И вот теперь, видимо, заклятие отвлечения внимания пропало. Даже Маарена вскинулась, ошарашенно выдохнув, но тут же взяла себя в руки. А Ламира, судя по взгляду, готова была тут же приступить к допросу. Просто возможности не было.

— Милорды, — почти по-военному четкий кивок.

И осязаемое тепло одобрения,

идущее от невидимого Мирая. И вспыхнувшие чернотой глаза Даркарена.

— Моя леди…

Послышалось?

— Если будет позволено, я бы хотела представить вам… песню. Ее написала не я, — извиняющий взгляд в сторону скрытого Мирая, — но один из моих досточтимых предков. Я лишь добавила к ней один куплет. Мне кажется, что эта песня расскажет обо мне и моем роде достовернее, чем моя попытка изобразить что-то иное.

— Прошу, — дарх Ирий задумчиво посмотрел на ее руки, которые теперь также были плотно закрыты перчатками.

На мгновение горло сжало от волнения, но в следующую секунду Дарнари уже решительно положила на небольшой столик на “сцене” добытый у Мирая кристалл.

“Девочка…” — голос Черной Смерти по их связи был необычайно тих.

Надлом. Теплота. Восхищение. Признательность.

Конечно, он понял, что именно она выбрала. И, наверное, именно в этот момент они оба по-настоящему ощутили себя семьей.

Кристалл с музыкой активировался. Полилась негромкая, чуть рваная мелодия, перебор струн интары, тихий звон незнакомого инструмента, далекий рокот барабанов.

Она никогда не пыталась петь специально на публику, но еще там, в городке, где они жили с родителями, ей говорили, что ее голос довольно приятен.

Сейчас же, в последние недели, он стал ниже и немного грубее, словно подстраиваюсь под магию, что все сильнее меняла и душу, и тело.

Быть собою — тоже искусство,

Жизни вертится колесо.

Нами правят шальные чувства,

Только это еще не все!

Клятвы лживые и нож в спину,

Как нам истину предсказать?

Капли крови той, что рубины…

И конца войны не видать.

Вызов. Непрошеные воспоминания накатывают. И ее собственные — и его, Мирая.

Невольно, но он влияет на нее, дарит ей свое видение мира, свое чувство справедливости, свою смелость, свое безрассудство и нерассуждающее желание измениться, вырваться из плена условности.

Рокот барабанов стал громче, дыхания едва хватало — да, эту песню Мирай писал для себя, под свой голос. И сейчас, казалось, именно он звучал на периферии сознания — или наяву? Глубокий мужской баритон, низкий, чуть срывающийся, словно он пел, то ли пытаясь не заплакать, то ли стискивая зубы от боли.

Вихрь жизней промчится мимо,

Здесь равны друзья и враги

Боль порой несоизмерима –

И тогда отдаем долги…

Кажется, она уже не могла контролировать собственную магию. Да, у нее не было дара творить иллюзии, но в этот момент сила испытываемых чувств (ее или Мирая?) была такова, что на стене заплясали тени.

Они складывались в причудливые узоры, переплетались, перетекали одна в другую.

Меч и змея. Знамя над древним замком. Сражение.