Не возжелай мне зла
Шрифт:
Не думаю, что отец согласился бы с таким суждением; в глубине души я была уверена, что мать приехала лишь для того, чтобы сделать мне какую-нибудь пакость, но все же надеялась, что, увидев, как я счастлива, она растрогается и откажется от своих намерений.
— Мама, ты рада за меня?
— С какой это стати я должна за тебя радоваться?
— Но ведь все матери радуются за дочерей, когда видят, что у них хороший муж и ребенок, что они счастливы. А я к тому же выучилась, стала врачом.
— За кого ты меня
— Я стала человеком, и сегодня у меня свадьба, я вышла замуж!
— Финуала была права, когда говорила, что из тебя не выйдет толку.
— Господи! — закричала я. — Да мне наплевать, что там говорила твоя чертова Финуала!
— Не упоминай имя Господа всуе, Скарлет Оливия Нотон! — заорала мать и яростно перекрестилась; на руке у нее болтались четки. — Не смей опошлять Бога, как опошлила себя.
— Уже больше часа я не Нотон, а именем Скарлетт меня много лет никто не называет, — сказала я с чувством, по спине поползли мурашки. — Уходи отсюда. Немедленно уходи. Тебе здесь делать нечего.
— Чего ради я сюда притащилась, проделала такой путь? Не собираюсь никуда уходить, меня твой муж пригласил.
— Тогда уйду я!
Я понимала, что поле боя осталось за ней, что я покидаю собственную свадьбу, но ничего не могла поделать. Не могла перенести этой ядовитой смеси из злобы и религиозного фанатизма. Я поймала такси и поехала домой, а когда добралась, то пошла не к себе, а позвонила в дверь Толстяка.
— Так быстро? — удивился он, увидев меня.
— Мне нужно куда-нибудь спрятаться, — ответила я. — Переждать хотя бы часок. А потом вернусь. Ноги отваливаются, и очень хочется убить собственную мать.
Они там как раз дули, ну я и присоединилась. Мы выкурили пару косячков, я потеряла всякую осторожность и нюхнула кокаину. Я действительно собиралась вернуться, но у Толстяка в гостях были друзья, все веселые и интересные люди. Прошло часа три, и только тогда я вдруг почувствовала, что соскучилась по Робби. В руках будто чего-то не хватало, сердце мучительно ныло, я ощущала почти физическую боль.
— Господи, как там мой ребенок? — спросила я Толстяка. — Нет, надо срочно возвращаться.
Проходя мимо своей квартиры, я услышала голоса. Ключей у меня не было, и тогда я позвонила — дверь открылась, и я увидела Фила, он таращил на меня глаза, в которых металось безумие.
— Черт возьми, куда ты пропала?
— А Робби где? — Я быстро протопала по коридору в гостиную.
— С тобой все в порядке? — спросила Лейла, расцеловав меня в обе щеки. — Мы чуть с ума не сошли.
— Я-то в порядке! — Я прошла мимо. — А, вот он!
Робби сидел в своем мягком креслице возле окна, болтал ножками и сосал кулачок. Я взяла его на руки, поцеловала в
— Как мальчик вел себя без мамочки? — спросила я.
— Что у тебя со зрачками? — хмуро проговорил Фил, подойдя ко мне и уперев руки в бока. — Они у тебя как блюдечки.
— Влюбилась, — улыбаясь, ответила я. — Ты такой красивый в этом костюме.
Я потянулась к нему, чтобы поцеловать, но он отпрянул.
Из кухни в гостиную вошел Арчи.
— Искал чего-нибудь перекусить, — сказал он, помахивая пластиковым контейнером. — Хоть печенье какое-нибудь. И вот что нашел. Можно я съем кусочек?
— Нет-нет! Это мое печенье!
Держа Робби одной рукой, свободной я выхватила у Арчи коробку.
— Извини. Это мне от ишиаса.
В комнате повисла гробовая тишина, на лицах у всех было крайнее изумление, изрядно приправленное явным осуждением.
— В чем дело?
Все трое смотрели на меня так, будто я только что призналась, что жить не могу без героина.
— Да это всего лишь марихуана! Что с вами?
Фил забрал у меня Робби и передал Лейле.
— Ты не могла бы на часок унести его? Нам с Оливией надо поговорить.
— Нет! — Я попыталась встать между ним и Лейлой, но Фил отодвинул меня в сторону. — Ради бога! Что это вы так переполошились?
— Значит, ты принимаешь наркотики, — разочарованно сказал Фил, и от одного его взгляда мне стало не по себе. — Значит, ты занимаешься нашим ребенком под кайфом.
— Гашиш мне нужен, чтобы не болела нога, — возразила я, стараясь говорить как можно мягче. — И это нисколько не мешает мне ухаживать за Робби.
Лейла попятилась из комнаты.
— Лейла!
Мне больно было видеть выражение ее лица, моя подруга пребывала в потрясении, она осуждала меня, ей было за меня стыдно.
— Хоть ты-то мне поможешь? Скажи что-нибудь!
Но она не захотела. Арчи вышел вслед за ней и закрыл за собой дверь, а я осталась наедине с Филом, своим мужем. Мы были женаты меньше шести часов, и сразу же между нами разгорелась война.
— Я так понимаю, ты весело проводила время с уродами, которые живут по соседству.
— Уродами? Как ты можешь так говорить? Ведь ты их не знаешь!
— Оливия, это же настоящие выродки, тунеядцы. Вечные студенты, которые сосут деньги налогоплательщиков, потому что не хотят работать.
— Откуда в тебе такое высокомерие, черт возьми?
— А куда подевалось твое чувство ответственности, черт возьми? — парировал он.
— Ответственности? И ты мне говоришь об ответственности? — Я ткнула пальцем ему в грудь. — Я очень просила тебя не приглашать мою мать. И объяснила почему. Но ты не послушал и сделал по-своему, потому что ты никогда не слушаешь и все делаешь по-своему!