Не время для вечности

Кречман Елена Николаевна

Но Дити, ослепленная страстью, схватила его за одежды, и тогда мудрец увидел, что ее глаза затуманены желанием. Почувствовав в сердце стрелы вожделения, Кашьяпа просто принял судьбу, обнял ее и прямо возле жертвенника предался с ней брачной любви.

В это время снаружи разыгралась сильнейшая буря: многие деревья были вырваны с корнем буйствовавшим ветром, на землю просыпался град, в небе сверкали зловещие молнии.

Через несколько дней стало ясно, что Дити забеременела, и семейный

жрец, сделав астрологические расчеты, предрек ей долгую и тяжелую беременность.

В своем чреве она носила двух братьев-близнецов, которые, родившись, должны были принести много горя не только Земле, но и всем обитателям Вселенной'.

При чтении Ясон ощущал, как по коже пробегает холодок, но неожиданно в глазах зарябило и словно заволокло темным туманом. Закрыв книгу, он прилег на диван и задремал.

Его разбудила смс от Миши: 'Все получил, пустил в печать'.

Ясон поднялся, голова была немного тяжелая. Он решил немного прогуляться на свежем воздухе, быстро оделся и вышел из квартиры.

Внизу он машинально глянул в почтовый ящик, и там, в глубине, за грудой бесполезного хлама 'починютебеванну' обнаружил конверт, а внутри двойную, шероховатую на ощупь открытку.

На обложке выпукло красовался нарисованный дракон. Прислонившись спиной к исцарапанным почтовым ящикам, Ясон стал читать текст, написанный красивым почерком, украшенным затейливыми закорючками:

'Приветствую тебя друг мой!

Сейчас я еще пока нахожусь в Индии, прикупил тут у буддистов хэнд-мэйд открытку и решил отправить тебе пару строчек из этой благословенной страны. Воистину это место между небом и землей!

Пока точка моего бытия - расчудесный, дышащий древностью Варанасси, но дальше планирую двинуть в Непал и продлить визу. Нереальный трип даже без наркоты.

Доволен всем как индийский слон. Натура тут пребогатая! Остается только думать, каких красот ты бы здесь наснимал.

Приеду - обсудим.

Твой друг, Стас Рокосоffский'

Стаса Ясон знал уже несколько лет. Это был достаточно известный и молодой художник, рисующий детализированный темный мир, населенный не менее темными сущностями. Его странная и откровенная графика зачастую повергала в шок невинного зрителя.

Он был страшно работоспособный: рисовал упорно, как Ван Гог, и если великий гений прошлого травился паленым абсентом, то Стас предпочитал распаляться дорогим португальским портвейном.

Кумиром Стаса был безумный художник Бексинский, работы которого Ясон окрестил 'величественным мракобесием': они поражали воображение своей невыносимой эпичностью, и были похожи на окна из другого, явно недружественного к людям измерения. Картины эти беспардонно впивались в смотрящих, словно желая высосать из них все жизненные соки.

Похоже,

того же эффекта желал добиться и Стас, выступая в роли безумного жреца-посредника между двумя мирами.

Творческие достижения Стаса соседствовали с его ролью мистика-самоучки по кличке Мухомор.

Он изучал разнообразные традиции и течения, выдергивал из них те знания, которые ему нравились, сдабривал все это доброй порцией наркофилософии и потчевал других полученным месивом.

Харизматичный, с длинной, седоватой уже бородой, которую он под настроение заплетал в косичку, Стас пудрил мозги фотомоделям, которых Ясон иногда приводил с собой.

Внутри себя он посмеивался над тем, как девушки, картинно раскрыв рот, слушают этого 'темного гения', особенно расходившегося в присутствии слабого пола.

Обычно при этом в руках они держали тонкие, длинные ножки бокалов (в них Стас разливал странный чай со слабо выраженным наркотическим эффектом, который называл 'молочным'), а художник, рассказывая что-то, казалось расширялся до размеров громадной комнаты, половина которой была завалена холстами, красками и бог весть чем еще.

В остальной части для гостей царил идеальный порядок: на полу были расстелены искусственные белые медвежьи шкуры - Стас регулярно менял их, а в углу стоял громадный кожаный диван бежевого цвета, на котором одновременно помещалось до пятнадцати человек.

В другом углу было сооружено небольшое место для фотосъемок. Стоял свет, штатив для фотоаппарата, а стену покрывал шершавый темно-серый фон. Дополнял антураж небольшой столик на высоких фигурных ножках.

Здесь Ясон фотографировал работы Стаса для каталогов, а иногда участвовал в его хулиганских фотосессиях с использованием всяческих неожиданных артефактов, вроде коровьих черепов или тотемных африканских масок, украшенных торчащими перьями и костями неведомых животных.

Однажды Ясон, воодушевленный 'молочным чаем', рассказал Стасу о своих странных снах-видениях, и тот захотел погрузить его в регрессивный гипноз для воспоминания о прошлых жизнях. Ясон отказался, боясь потерять контроль над собой или узнать что-то, к чему еще не готов. С тех пор он избегал разговоров на эту тему и больше не пробовал 'молочный чай' Стаса.

На улице Ясон дошел до свежепокрашенной скамейки, ковырнул ногтем - не красится ли, сел и достал из кармана смартфон.

Какое-то время он смотрел в экран, а затем нажал кнопку вызова. Иша взяла трубку почти сразу. 'Да, конечно приду, я как раз не занята. Во сколько? Хорошо, к семи буду. Можно взять подругу? Ага, хорошо. Спасибо. До встречи'.

Ясон сидел на скамейке, в голове звучали ее слова, а в руке вдруг раздалась слабая, ноющая боль. Он осторожно размотал повязку с руки, по которой прыгал дрожащий солнечный отблеск, и увидел, что шов чудесным образом исчез.