Не все дороги ведут в храм...
Шрифт:
– Лучше вам этого не знать, - Ог поднял голову и глянул Птице в глаза.
Взгляд внимательный, серьезный. И какой-то добрый, что ли. Не было в серых глазах Ога злости, жестокости или раздражения. Даже издевки сейчас не было, но Птице почему-то стало очень неловко. Вновь почувствовала она силу хозяина и жесткую волю его. Все будет так, как он решил, несмотря на дружелюбность и ласковость. Но, может, он не станет причинять зла своим рабам? Ведь относится же он хорошо к Ежу?
– Ведунья Хамуса знает о Каньоне Дождей, - совсем тихо сказала
– Это я тоже знаю, - тут же ответил Ог, - больше она не посмеет кидать кости на меня. Да и карта, по которой она гадала, сгорела в огне. Думаю, я достаточно напугал Хамусу.
Птица вздрогнула, потянулась пальцами к правому запястью и, ощутив гладкую пустоту кожи, потрясенно проговорила:
– Так это ты сделал пожар у Хамусы?
– Да. Я всегда чувствую, когда на меня колдуют. Не люблю этого. Каньон Дождей большой, и там у меня свои люди. Жрецы не осмелятся напасть в тех местах. А тут они нас не найдут и не догонят.
– Ты думаешь, что жрецы гонятся за нами?
– удивленно вытаращился на Ога Еж.
– Зачем им это? Ты ведь честно купил Птицу и Травку. И меня тоже...
– Лучше вам пока не знать. Спите спокойно. Тут они до нас не доберутся. С химаями мне легко справится, да и с Речными людьми тоже. Но со жрецами будет настоящая битва, и мне не хотелось бы ввязываться в это. По крайней мере сейчас.
– Зачем тогда купил?
– Птица спросила и тут же пожалела. Как она смеет задавать вопросы хозяину? А если он сейчас отвесит тумаков и за лишнюю болтовню, и за то, что не досмотрела за Травкой?
– Все еще дуешься за свои браслеты?
– Глаза Ога блеснули весельем.
– Вы глупеете, пока на вас ваши обрядовые побрякушки. Надеетесь на браслеты, а своей головой не думаете. Не браслеты определяют вашу жизнь, а те решения, которые вы принимаете.
– Мы не принимаем решений, - удивленно пояснил Еж, - мы же рабы.
– Вот именно. Птица, ты кто? Что ты скажешь о себе?
– Я?
– Птица озадаченно потерла ухо. Никогда еще не приходилось отвечать на такие странные, и в то же время простые вопросы.
– Я - рабыня.
– Этого я и ожидал, - хмыкнул Ог, взял длинную палку и принялся выкатывать из золы черные, дымящиеся картофелины.
– А разве ты - не красивая девушка? Разве ты не добрая девушка? Птица, ты добрая?
Духи! Еще никто не задавал ей таких странных вопросов! Конечно, она красивая девушка. Но что толку, если она - рабыня.
– Так кто ты в первую очередь - красивая девушка или рабыня?
– Ог будто угадывал ее мысли.
Картофелины выкатывались послушными шариками, посеревшая зола вспыхивала нарядными оранжевыми огоньками.
– Наверное, рабыня.
Ог улыбнулся, поднял глаза и медленно, точно неразумному ребенку, пояснил:
– Ты в первую очередь девушка. Ты - человек. Тебя родила такой твоя мать. С самого начала ты была девочкой и ею остаешься. После станешь женщиной, бабушкой - и так до самого конца. А рабыней тебя сделали люди, это не настоящая твоя
Птица не понимала. Вроде бы простой смысл слов, но ускользает и теряется значение. Да, она девушка, человек - как сказал Ог. Но какая разница, если она все равно себе не принадлежит?
– Ты можешь выбирать, что тебе делать. Доброе или злое. Вот как сегодня с Травкой. Ты могла защитить ее, а могла бросить, что ты и сделала.
– Если бы я кинулась за ней, меня бы убили.
– Если бы ты смотрела за малышкой хорошенько, как я тебе велел, ты бы не оставила ее на склоне, - наставительно сказал хозяин.
Так просто сказал, даже немного ласково. Ни тумаков, ни ругани. Хозяин, видимо, у них добрый, и за оплошности просто журит и учит, а не наказывает?
– Надо уметь отвечать за тех, кто зависит от тебя. Надо уметь делать доброе для людей, - снова заговорил Ог и тут же добавил, - берите картошку. Дуйте и чистите. Только глядите, не обожгитесь.
– Доброе велел делать Моуг-Дган, - вдруг сказал Еж, - мы все должны делать доброе, потому что так велел Моуг-Дган.
Охотник поморщился, нацепил на палочку картошку и, медленно счищая шкурку, пояснил:
– Добро надо делать, чтобы самим не превратиться в чудовищ. Для себя самих надо делать добро. И для тех, кто рядом с тобой.
Птица не ответила ничего. Пойди, разберись, что будет добром, а что нет. Это не так просто, как говорит Ог. Есть такое добро, в глубине которого таится страшная сила, могущая разрушить все, что находится рядом с ней. Вот, как в Травке, например. Недаром Птице слишком часто видятся странные картинки, в которых звучат слова о силе и сияют магические круги, обведенные белым и черным песком.
Вот и охотник Ог сидит и рассуждает о добре, а сам вмешался в жизнь людей, которые его совсем не ждали. Купил рабов и объясняет им, что поступать они должны, как свободные, потому что рождены человеками. Только все это ложь, и если бы Птица была свободной, то давно бы уже ушла к родному городу Линну, туда, где золотятся шпили храма Набары. А не сидела, разомлевшая от жары, в темной пещере и не жевала печеный на углях картофель.
Ог и сам таит в себе отнюдь не добрую силу, и эта сила его отнимает жизнь у людей и животных. Хотя, чего уж там, Речным людям так и надо, они и сами горазды убивать. Но кто знает - у кого еще забирал жизнь Ог?
– Держи, - неожиданно резко велел хозяин и подал глиняную миску с очищенной картошкой.
Птица протянула руку и почувствовала теплое прикосновение Ога. Не удержалась, взглянула ему в лицо. Глаза его стали серыми, мрачными. Слабые отблески огня лениво переползали по неровным стенам пещеры, но в зрачках Ога пламя отражалось яркими всполохами. А, может, это были отблески чудовищной силы, что таилась в нем и так пугала Птицу? Внезапно она поняла, что хозяин все знает - ее желания, мысли, намерения. Что для него не составит никакого труда предугадать решения и поступки Птицы, да и Травки с Ежом тоже.