Не всё Мокоша вяжет
Шрифт:
– Вернулся, – пролепетала она.
– Вернулся, бабушка, вернулся.
Бабушка вздохнула и с того дня начала поправляться.
Не раз Мстислав думал покинуть её, но совесть никак не отпускала, нашёптывая: «Она тебе мать заменила, а ты хворую бросаешь. Погубишь её». Так он и остался в поселении.
Не сменилась и дюжина лун, а Мстислав захотел жениться. «Каков! – одобрительно говорила бабушка. – Детишки нужны, Мокошь захочет, будет полон дом». Мстислав усмехался на это, но ничего не отвечал. Тогда бабушка, умевшая читать
С соседом Прозором он больше не водился.
– Эк и глупый он, – отвечал Мстислав на расспросы бабушки.
– Каков ты! Прозор вон волхвов да Мокошь уважат… А ты мне и судьбы своей не покажешь.
Мстислав только махал рукой и сбегал во двор от длинных поучений.
Время текло, и настал день Купалы. Народ кружился в хороводе, прыгал через костры и радовался солнцу. Мстислав же стоял в стороне. Он прислонился к дереву и всё глядел на одну девицу, что давно ему приглянулась.
Звали её Людмилой. Была она высокая, румяная и с длинной русой косой. Девица всегда плакала, когда резали петухов, говорила с колосками и любила детей. За то считали её простодушной и глуповатой. Но пела она так, что весь люд волей-неволей слушал! Бывало, сядет за шитьё да затянет песню о судьбе нелёгкой, и сразу затихнут во всех домах: её слушают. Мстислав видел Людмилу лучшей девицей на всём свете.
В день солнцеворота Мстислав и подошёл к ней. Долго они шептались за берёзками, то краснела Людмила, то пугливо оглядывалась, а потом вмиг просияла и завела песню тонким голоском:
— Солнышко моё
Красное, гляди
На всё житьё,
Беды отведи.
Замуж я пойду,
Всю родню любя,
Горя не стерплю,
Не губи меня.
Людмила закружилась около берёз и сама походила на ожившую берёзку: тонкая, гибкая, изящная. Мстислав поймал её за руку и повёл в хоровод. После они прыгали через костёр, не расцепляя рук, а вечером, почти ночью, запустили венок из прекрасных цветов.
– Хорошо, – тихо сказала она, сидя на берегу. Её почти не было слышно: шумели девицы, бросавшие венки, что-то кричали парни, уводя избранниц подальше от людских глаз.
– Хорошо, – кивнул Мстислав, пожёвывая колосок. – Согласятся твои?
Людмила наклонила голову и помолчала с минуту, а потом кивнула.
– И моя согласится. Завтра свататься буду.
Они снова помолчали, слушая далёкое пение. Людмила тихонько завела ту же песню, покачиваясь в такт:
–
Любовь была так зла,
Погибли вы от ней,
Родясь в цветке скорей.
Венки теперь плывут,
Любовь свою несут,
Мокоша тянет нить,
Судьбу должны прожить.
Светило смотрит вниз:
Любви туман повис.
Придёт уж ночь звездна,
Погибнет вся тоска.
Венки теперь плывут,
Любовь свою несут,
Мокоша тянет нить,
Судьбу должны прожить.
Девицы пляшут тут,
Большой собрали круг,
Костёр ярк'o горит,
Всю тьму он победит.
Венки теперь плывут,
Любовь свою несут,
Мокоша тянет нить,
Судьбу должны прожить…
Мокоша тянет нить,
Судьбу должны прожить…
– Веришь в это? – спросил Мстислав, когда последние слова рассеялись в шуме листвы.
– В Кострому и Купалу? Верю.
– В судьбу.
Людмила тихо засмеялась.
– Как же не верить? – она показала свою руку. – Теперь я счастлива, а это дар Мокоши.
Мстислав вздохнул.
– Вы будто сговорились.
– А что же? Так и есть, вот все и говорят.
Они помолчали. Далёкая песня стихла, теперь лишь плескалась быстрая река, освещаемая венками, да шелестели живые деревья. На небе уже выступила Вечерница. Дневной жар совсем исчез. Мстислав робко обнял Людмилу за плечо, да так они и сидели, пока он не продрог.
– Эк и холодно! Пошли?
– Посижу ещё. Ночь вон какая, – Людмила шумно вдохнула свежий воздух.
– Как ж я тебя оставлю? Ночью навки да лихие люди бродят. Эк и беда будет!
– Брат обещался забрать. Он вот-вот придёт. А мы завтра свидимся, – тихо сказала она дрожащим голосом. – Ну, иди, не бойся за меня.
Конец ознакомительного фрагмента.