Не вспомню
Шрифт:
– Знаешь, что я скажу, милая? Во всем виноваты эти репортеры с телевидения. Они за один вечер сделали тебя знаменитой. А людей так и тянет привлечь к себе внимание любой ценой.
– Зачем же?
– Вот это вопрос, на который так просто и не ответишь, радость моя. Не уверена, что смогу тебе объяснить. Зато я точно знаю другое: один из этих людей непременно окажется твоим настоящим родственником.
Но я чувствую, как мои плечи поникли, а все тело обмякло, словно из меня вынули позвоночник.
Самозванцы.
Лжецы.
Притворщики.
А
Впрочем, приходил ли он сюда вообще? Сильное снотворное могло вызвать галлюцинацию. Заставить видеть то, чего нет.
Выдумать несуществующего человека.
Я снова без сил откидываюсь на подушку. Потом беру пульт и включаю телевизор. Моя фотография все еще на экране, но теперь ее уменьшили в размерах и переместили в правый верхний угол. Уже другая женщина-репортер стоит на том же месте с видом на терминал аэропорта Лос-Анджелеса.
Она говорит:
– Мы снова просим всех, кто располагает какой-либо информацией об этой девушке, позвонить по номеру телефона, указанному на экранах ваших телевизоров.
Как раз чуть ниже груди журналистки тянется длинный ряд цифр. Тех же, что и накануне.
Тут мне в голову приходит неожиданная мысль.
– Кияна?
Она что-то записывает и делает паузу, чтобы взглянуть на меня.
– В чем дело, милая?
– Откуда им известно, что все эти люди – самозванцы?
Кияна снова углубляется в свое занятие, продолжает писать, но потом с явной неохотой отвечает:
– Потому что никто из них не знает о медальоне.
Я в изумлении таращу на нее глаза.
– О каком медальоне?
Она не отрывается от записей, делая вид или действительно не обращая внимания на тревогу в моем голосе.
– О том, который был на тебе, когда тебя нашли.
Только дописав предложение до конца, Кияна вскидывает голову и замечает сердитую гримасу на моем лице. Это явно не то, что она ожидала увидеть.
Ее ладонь тянется к лицу, словно она хотела бы вернуть сказанное обратно.
Но поздно. Ее слова накрепко засели в моей почти пустой памяти.
Я гневно смотрю на нее и цежу сквозь стиснутые зубы:
– Почему же мне самой никто не рассказал об этом медальоне, хотела бы я знать?
Глава 4
Меченая
– Мы не стали вам ничего говорить
Он словно не понимает: как раз это меня и волнует, – но даже я теперь слышу, как монитор, отслеживающий мое сердцебиение, начинает подавать все более учащенные сигналы.
– Вы не имели никакого права его утаивать. Это моя вещь.
Доктор кладет ладонь поверх моей руки, чтобы, как я догадываюсь, меня успокоить.
– Пожалуйста, расслабьтесь, – мягко уговаривает он. – Полиция в данный момент анализирует ваш медальон в надежде установить, где он мог быть изготовлен или приобретен. Они полагают, что это поможет им разыскать вашу семью. Мы все на вашей стороне – постарайтесь не забывать об этом. Нас объединяет общая цель. И заключается она в том, чтобы установить вашу личность.
Я чувствую, как во мне вскипает новая волна негодования.
– Я вам не верю! – выкрикиваю я. – Если бы вы были на моей стороне, то не стали бы красть мои вещи и скрывать их! И вы бы не заставили меня два дня валяться в этой постели, прекрасно зная, что я в полном порядке!
Я сбрасываю одеяло с ног и сажусь на кровати.
– Вайолет, – продолжает уговоры доктор Жацель, – вам нужно немедленно успокоиться. Вы не должны доводить себя до столь взвинченного состояния. Мы собирались вернуть медальон, как только убедились бы в устойчивости вашей нервной системы. Вы пережили глубокую душевную травму, и организму…
– Мой организм в превосходном состоянии, – перебиваю я, все еще злясь. – Моя нервная система полностью устойчива. И вам прекрасно известно, что она была устойчива с того момента, как я сюда попала!
Я вскакиваю на пол.
– Смотрите! – кричу я и показываю всю свободу движений своего тела, покрытого легкой пижамой из бледно-голубой ткани. – Я совершенно здорова. И только вы сами с этим бесконечным парадом экспертов и медсестер действовали мне на нервы и делали мою нервную систему нестабильной. Но вы продолжаете удерживать меня здесь. Когда же вы наконец мне поверите? Я в полнейшем порядке!
Я с хлопком отрываю присоску с датчиком. Аппарат в углу немедленно начинает издавать протестующие громкие сигналы. Кияна с беспокойством поглядывает на доктора Шацеля, который, в свою очередь, косится на замаскированную в стене кнопку срочного вызова санитаров.
– А это? – указываю я на иглу капельницы в своей руке. – Совершенно бесполезно.
Я вынимаю иглу и позволяю ей упасть на пол. Потом точно так же избавляюсь от трубки, обвивающей мое лицо.
– Смехотворно! Я прекрасно могу дышать и без посторонней помощи. Мне так дышится даже легче.