Не введи во искушение
Шрифт:
— Что, большевикам продались!..
Толпа напирала. Конвой взял ружья наизготовку.
— Сопровождают ровно заключённых.
— Не дивись, от черкесни иного не ждали...
В зал войскового правления набилось много народа. Подтёлков осмотрелся:
— Вот сборище, будто на концерт собрались.
Делегаты от Военно-революционного комитета в первых рядах. Прошёл на своё место, сутулясь, Каледин, следом Богаевский. Усевшись, Каледин снял фуражку, положил перед собой.
— Начнём, господа, не будем
Он посмотрел на членов комитета.
— Что нам скажет господин Подтёлков? Или, может, вас лучше величать товарищем?
— Можно и товарищем. — Подтёлков коротко изложил цель приезда в Новочеркасск.
Кривошлыков передал Каледину лист с ультиматумом.
Тот лист вернул, проговорил:
— Читайте.
В тишине зала раздался звонкий голос Кривошлыкова:
«Вся власть в области Войска Донского... переходит от войскового атамана к Донскому военно-революционному комитету...
Все отряды, какие действуют против революционных войск, отзываются 15 января сего года и разоружаются, равно как и добровольческие дружины, юнкерские училища и школы прапорщиков. Все участники этих организаций высылаются из пределов Донской области в места их жительства...
... Члены Войскового Круга объявляются неправомочными... Немедленной передачи власти областному казачьему Военно-революционному комитету, впредь до образования в области постоянной трудовой власти всего населения...»
Каледин криво усмехнулся:
— Какие казачьи части вас уполномочили?
Подтёлков поднялся, откашлялся. Перечислял полки и батареи, ему подсказывал Кривошлыков.
Каледин, не переставая усмехаться, спросил с подковыркой:
— Вы власть Ленина и Совета народных комиссаров признаете?
Подтёлков ответил невнятно. За него сказал Кривошлыков:
— Мы казаки, и управление у нас должно быть казачье. И если народ доверяет Советам, то и мы подчиняемся.
Подтёлков добавил резко:
— Мы намерены ввести у себя казачье самоуправление.
Тут голос подал Богаевский:
— Значит, вы не признаете Войсковой Круг?
— Смотря в чём.
— Кто же нас рассудит?
— Народ! — Подтёлков окинул глазами зал. — Народ!
После короткого совещания членов войскового правительства Каледин заявил:
— Наше правительство избрано всем населением Дона и не может сложить своих полномочий без общего решения. Вот соберётся Большой Войсковой Круг — ему и решать. Л я за власть не держусь...
Богаевский сказал веско:
— Только Большой Круг вправе сменить правительство.
— А кто на Круге командовать будет? Ежели вы, так мы его решения не примем, — возразил Подтёлков. — Нас трудовые казаки и фронтовики поддерживают.
Один из членов войскового правительства заметил:
— Красногвардейцы на Дон рвутся, чтобы казачество уничтожить. Они и Россию уничтожили...
Подтёлков
— Передайте власть в руки Ревкома, и Красная гвардия прекратит наступление.
В зале громко прозвучал голос кавалера четырёх Георгиев подъесаула Шеина:
— За вами, Подтёлков, народ не пойдёт. Дон изменников не любит...
Итог подвёл Каледин:
— Сегодня мы вам, господа делегаты, не ответим. Обсудим, тогда и выслушаете наше решение...
Ответ Подтёлков и Кривошлыков получили на другое утро. Войсковое правительство категорически отказалось выполнить волю Военно-революционного комитета. Только Круг, законный орган власти, представляющий казачье население области, имеет право сместить войсковое правительство и избрать новое...
— Значит, не столковались, теперь нас сила рассудит, — пожал плечами Подтёлков.
Новочеркасск покидали, недовольные поездкой.
О том, как складывалась жизнь Краснова после того как автомобиль привёз его из Смольного на петроградскую квартиру, он рассказал в своих воспоминаниях:
«...Я жил дома, пользуясь полной свободой. Ко мне приходили гости, жена моя уходила в город и приходила, мы говорили по телефону. В прихожей неотлучно находились два матроса, но это были не часовые, а : скорее генеральские ординарцы. Они помогали гостям вдеваться...
А Донской комитет, непрерывно сообщаясь со мной в советуясь у меня, делал своё дело. 4 ноября он добился отправки эшелонов в район Великих Лук, куда стягивался весь корпус. 6 ноября комитет явился ко мне с подъесаулом Петровым, назвавшимся кем-то вроде Комиссара нового правительства. Мне показалось, что он играет двойную роль. Хочет служить большевикам и в то же время на всякий случай подслуживается ко мне. Таких людей в ту пору было много. Я решил использовать его. В Кронштадте сидели трое офицеров 13-го Донского полка, захваченные матросами, когда они ехали ко мне из Ревеля, и есаул Коршунов, арестованный в Петрограде. Я дал задачу освободить их.
Петров добился их освобождения.
Наконец вечером 6 ноября члены комитета, сотник Карташев и подхорунжий Кривцов привезли мне пропуск на выезд из Петрограда. Я не знаю, насколько этот пропуск был настоящий. Мы об этом тогда не говорили, но мне рекомендовали его не очень давать разглядывать. Это был клочок серой бумаги с печатью Военного Исполнительного Комитета С. С. и Р. Д. с подписью товарища Антонова, кажется, того самого матроса, который снимал с меня показания. В сумерки 7 ноября я, моя жена, полковник Попов и подхорунжий Кривцов, забравши кое-что из платья и белья, сели на сильную машину штаба корпуса и поехали за город. Мы все были в форме, я с погонами с шифровкой 3-го корпуса, при оружии.