Не введи во искушение
Шрифт:
От калитки Варька окликнула:
— Ты на базар?
Иван кивнул.
— Подвези меня, керосину купить надо.
Ёкнуло у Ивана сердце, однако вида не подал.
Кони взяли в лёгкую рысь, телегу мотало из стороны в сторону. Всю дорогу молчал Иван, молчала и Варька. А на обратном пути её прорвало:
— Не могу я так жить, Ваня. От Стёпки одни побои и матерщина, чует: не люблю я его... Свекровь на каждом шагу шпыняет, всё ей не так. Ваня, давай убежим. Мир большой: укроемся. Неужели не сыщем мы нашего счастья?
Осмелел Иван, Варьку приобнял, а у самого слёзы
— Куда же мы, милая, убежим? В Россию — так она вон как вздыбилась, мечется, ровно баба беременная. Радость ты моя, потерпи, может, нас ещё лучшая доля ждёт. Погоди маленько.
Телега у ворот остановилась. Варька больше слова не промолвила, бутыль схватила и к своей калитке подалась.
По станицам и хуторам рыскали казачьи отряды. Очищалась донская земля от красных. Только хопёрцы да часть усть-медведевцев последовала за большевиками.
— Это же надо, — ворчали старики, — на агитацию краснозадых поддались.
— Воротятся, куда им деваться. На станичном сходе штаны спустим, высечем. Повинятся Дону-батюшке. Не таким рога обламывали.
Топчут конские копыта донскую степь, гуляют по раздолью конники. Свистят пули, блистают сабли. Наскочат красные на казаков, какие против большевиков, не щадят, рубят, как, бывало, председатель ревкома Подтёлков рубил офицеров. Налетят станичники, никого не милуют. Красные флаги на станичных и хуторских правлениях собьют, старую казачью власть восстановят. Старики кивают:
— Не быть православному Дону большевистским, не владеть землёй нашей антихристам...
Под Екатеринодаром Добровольческая армия оказалась изрядно потрёпанной, потеряла генерала Корнилова и вынуждена была отходить.
На посту командующих этой армией оказались опытные военные организаторы, генералы Деникин и Алексеев.
Они приняли решение: вопреки предложению уходить в горы, возвращаться на Дон.
Собрав старших офицеров на совет, Деникин произнёс следующую речь:
— Уйти в горы мы не сможем. Мы не получили поддержку ни горцев, ни ставропольских мужиков. На Кубани мы увидели полуанархическую силу армии большевиков, которой командовали Автономов и Сорокин. А господа кубанские казаки нас не слишком поддержали. ... Мы возвращаемся на Дон, и в этом есть своя необходимость. На Ростов наседают немцы и гайдамаки. Пролетариат Ростова и казачество их не сдержат. Мы им поможем. С другой стороны, Африкан Петрович, — Деникин посмотрел на генерала Богаевского, — вы знаете, сейчас Дон стоит перед необходимостью избрать на Круге нового атамана, и нам бы хотелось в его лице видеть вас, генерала, хлебнувшего с нами лиха. В вашем лице Дон получит мудрого атамана, а мы — надёжного союзника. В соединении с донскими казаками Добровольческая армия обретёт ту силу, которую мы двинем со временем на Москву.
Все молчали, и только Кутепов заметил:
— Если атаман Войска Донского проведёт мобилизацию, уверен: мы восстановим Российское государство.
Генерал
Алексеев вытер слезящиеся глаза и сказал:
— Мы имеем точные данные: с румынского фронта идёт к нам генерал Дроздовский. Его полк полностью поддерживает наши позиции.
— А каким путём мы двинемся на Дон? — спросил Марков.
Деникин карандашом указал маршрут:
— Прорвёмся через Мечетинскую. Здесь мы меньше всего встретим сопротивление. К тому же нас поддержит генерал Попов.
Кутепов усмехнулся:
— Это тот партизан, который в Зимовниках отсиживался? Ну и что он там высидел?
Генерал Лукомский, в своё время предлагавший и Корнилову отсидеться в Зимовниках, поморщился:
— Сегодня, господа, мы не должны гнушаться никакой поддержкой. Тем более у генерала Попова свежие силы. А я, если помните, отговаривал Лавра Георгиевича от Кубанского похода. Я предупреждал, что нам дважды предстоит переходить железную дорогу у Кагальницкой и у Сосыки.
— Господа, — вмешался Деникин, — давайте обсудим предстоящий путь.
Из Константиновской Краснов имел возможность спокойно анализировать сложившуюся в последнее время обстановку и на Дону, и в России.
Приезд генерала Алексеева в Новочеркасск, начало формирования им Добровольческой армии заинтересовало Краснова. Казалось, Добровольческая армия должна была бы численно возрастать, особенно с появлением Корнилова и других опытных генералов, но этого не случилось.
Значит, атаман Каледин был не слишком заинтересован в создании такой армии. Армия росла незначительно за счёт бежавших на Дон офицеров и юнкеров. Многие же предпочитали отсиживаться, выжидали. Все устали от войны.
Каледин не провёл мобилизацию казачества, да он и не хотел этого. Боялся потерять власть над Доном. И сам в конце концов погиб. На Дон наступали красногвардейцы и рабочие отряды Ростова, немцы и гайдамаки.
Достав случайно сохранившуюся карту юга России, Краснов проследил путь Добровольческой армии. Он высоко ценил Корнилова и в том, что генерал избрал поход на Кубань, полностью с ним согласился. Корнилов прекрасно понял, что надежды на донских казаков мало и добром их не поднимешь, необходима мобилизация.
Краснов мог представить, каким трудным был корниловский поход. Непогода и малочисленность армии и полное отсутствие тыловых служб... Он не понимал одного: ведь Корнилов должен был представлять, с какой огромной армией красногвардейцев придётся столкнуться добровольцам. А добровольцы совсем не имели резервов. Воевать, не имея резервов, — безумство.
Теперь Добровольческая армия возвращается на Дон. Какие же у неё дальнейшие планы? В первую очередь, думал Краснов, Деникин попробует остановить наступление немцев и гайдамаков. Заручится поддержкой ростовского пролетариата и тех офицеров, которые укрываются на Дону. А казаки? Казаки дальше своих куреней не пойдут. Преданность престолу исчезла у них с падением самодержавия.