(Не) замужем
Шрифт:
Тяжело вздыхаю.
Что я могу ему противопоставить?
Уж этот тип на адвокатов точно не поскупится и судью подкупит, если понадобится. Судя по тому, какой дорогущей мебелью и техникой нашпигована его квартира, он явно не бедствует и никаких денег не пожалеет.
– Вариант совместной опеки меня вполне устроит, – говорю со скорбным видом.
– Вот и отлично. А теперь, будь добра, расскажи мне, какого лешего ты решила не говорить мне про беременность?
Мне уже хочется плакать, так я устала от
– Я же тебе объясняла! – тяну со скорбным видом.
Но Рафаль непробиваем.
– А я не понял! – заявляет он.
Не понял он, ишь ты какой непонятливый.
Стою, молчу, жду бурю на свою бедовую голову. И она обрушивается в полную мощь.
– Дочь для мужчины – особое божество, Кристина, – говорит Рафаэль с плохо скрываемым раздражением. – Она – принцесса, самое любимое на свете существо. Моя задача оберегать ее, заботиться. А ты единолично рассудила, что Еве моя забота и любовь ни к чему. Какое право ты имела решать? Вместо того чтобы признаться мне, ты выбрала ей в отцы подонка, который третировал ее. Тебя совесть не мучает, нет?
За Максима – очень даже мучает.
Но я не признаюсь, стою, молча слушаю.
Рафаэль продолжает с тем же апломбом:
– Из-за тебя мою дочь растил этот придурок. А мог бы я! Что тебе стоило сказать? Взять, открыть рот и сказать! Посчитала меня недостойным растить с тобой ребенка, да? Действительно, куда мне до великой, идеальной Кристины, которая даже сырники украшает гребаными блестками!
– При чем тут сырники? – развожу руками. – Тем более что это были не блестки, а сахарная пудра и обычная посыпка…
– Самая умная, да? – ничуть не унимается он. – Все-то ты знаешь: что блестки, что посыпка, и как надо управляться с детьми. Но на мой счет ты ошибалась, Кристина. Я стал бы в разы лучшим отцом для нашей дочки. Однако ты лишила меня этого шанса, ты посчитала…
– Ну успокойся, пожалуйста! – наконец не выдерживаю. – Хватит кричать!
Он замолкает, шумно дышит и как-то странно меня разглядывает. Будто примеряется… К чему?
– Хочешь, чтобы я успокоился? – спрашивает он наконец.
– Очень! – честно признаюсь.
– Есть один вариант, – говорит он, прищурившись.
– Какой? – спрашиваю с надеждой.
Сейчас я, пожалуй, на многое согласна, чтобы он наконец остыл.
– Суну в тебя что-нибудь, и разом отпустит, – заявляет Рафаэль.
Я согласна на многое… Но не на это!
– Что?! – пищу на выдохе. – Давидян, ты не обалдел часом?
А он меня практически не слушает. Шагает ко мне, жадно оглядывает. Ему понравилась идея, что ли?
– Отстань от меня! – я выставляю вперед ладони. – Даже не думай ничего делать. Учти, я закричу!
Кто бы меня слушал.
Он встает ко мне практически вплотную, заставляет упереться в стену. Чувствую спиной холод кафельной плитки и с ужасом наблюдаю,
Я словно в тисках, зажата между стеной и его телом, а по бокам его руки.
Будто этого мало, Рафаэль наклоняет лицо так, чтобы наши губы оказались на одном уровне, и говорит:
– Кричи.
От его наглости я выпадаю в осадок.
Набираю в рот побольше воздуха, все еще раздумывая, серьезно ли Давидян или просто испытывает меня на прочность?
Очень скоро убеждаюсь – нет, он не испытывает.
Секунда – и Рафаэль натурально на меня набрасывается, точнее на мой рот. Впивается в меня своими нежнейшими губищами, а телом припечатывает к стене.
Наверное, именно от неожиданности происходящего мои чувства обостряются до крайности. Но самое странное – мне не противно, наоборот – приятно! Да что там, нервные окончания на губах буквально плавятся от удовольствия.
Меня давно не целовали так крепко, так отчаянно.
А впрочем, никогда меня так не целовали!
Чтобы настолько невообразимо сладко…
Рафаэль вкусный.
Я делаю такой вывод, когда он раскрывает мои губы горячим языком и проникает в рот. Даже не думаю о том, чтобы вытолкнуть его из себя, наоборот – пускаю глубже.
Тело выгибается в сладком предвкушении чуда, а через несколько секунд я чувствую, как подкашиваются колени. Цепляюсь за плечи Рафаэля, а потом ощущаю, как он придерживает меня за талию руками. Нежно так, осторожно, в то же время властно. И мне так хорошо оттого, что он меня держит, в некотором роде мной владеет, что хочется стонать.
Мамочка дорогая, кажется, теперь я понимаю, что случилось на выпускном.
Если я реагирую так на Рафаэля в трезвом виде, представляю, что творилось со мной пьяненькой.
Глава 35. Что случилось ночью
Рафаэль
Что за женщина? Что за сладкая конфета? А главное – как реагирует!
Пластилин в моих руках. Что хочешь, то и лепи… А я хочу, да.
Я так сильно ее хочу, что у меня причинное место будто дергает током.
Вконец смелею, вытаскиваю из ее джинсов белую футболку, забираюсь под тонкую ткань, нежно глажу кожу плоского живота, линию талии. Поднимаюсь выше, добираюсь пальцами до чашечек бюстгальтера.
Это как точка невозврата.
Четко осознаю, что если суну пальцы ей под лифчик, то мне окончательно снесет крышу. Я же помню, какое у нее там все замечательное.
Собственно, я это замечательное пытался забыть при помощи кучи бессмысленных контактов в университете. И тем не менее до сих пор помню, как было приятно мять ее грудь в руках. До чего это было упоительным и возбуждающим занятием.