(не)запланированная любовь
Шрифт:
Нахмурившийся Артем открывает рот, но прежде чем что-то сказать, с громким клацаньем зубов вновь закрывает его, сдавливая уста в бледно-розовую тонкую полоску. Передумывает делиться своими мыслями, с шумным вздохом запрокидывает голову назад и сверлит сердито высокий потолок.
– Au diable!* - в конце концов он негодующе рявкает на французском и сопровождает ругательство эмоциональной жестикуляцией рукой.
Плечистый обладатель густой смолянистой шевелюры разворачивается на сто восемьдесят градусов и держит путь на выход.
Я
А затем чувствую, как мама напрягается всем телом, буквально каменеет за считанные мгновения и издает протяжный стон. Самый страшный в мире звук - хриплый, сдавленный, беспомощный…
Она начинает падать, и мне чудом удается подхватить ее. Под весом ослабевшего, безвольного тела я оседаю вниз, больно ударяясь коленями о паркет. По спальне разносится еще один звук. Мой крик. Рваный, безумный и жутко испуганный.
– Мама… мамочка, что с тобой?!
– я не успеваю заметить, как подступают слезы и туманят зрение.
Я смаргиваю их, но они градом льются по щекам. Пытаюсь отчетливее разглядеть родное лицо. Белая, как же у нее белая кожа! На висках выступили бисеринки пота. Всматриваюсь, съежившись от невыразимого страха, в мамины широко распахнутые глаза и не могу поймать ее застывший в одной точке взгляд.
Еще одна секунда, кажущаяся одновременно бесконечной и неуловимой.
Она выдыхает и закрывает глаза.
Мир замирает.
– Помогите… Помогите!
– повторяю громче и пронзительнее.
– Катя… Вызови скорую! Ма-а-ам, - я судорожно всхлипываю, зажмурившись, и целую ее в лоб.
– Очнись… Пожалуйста, очнись!
Я едва способна соображать, когда сильные руки тянут меня вверх, пытаясь оторвать от мамы. Я намертво схватилась за нее с мыслью, что если отпущу, то неминуемо потеряю.
– Не мешай, - велит непреклонный бас.
Артем передает меня Кате, а сам склоняется над моим самым близким, самым важным человеком. Наклоняется к бледному лицу, чтобы прислушаться к дыханию. Не отвлекаясь, диктует номер местной скорой с четким приказом немедленно звонить и разрывает мамину блузку, приступая к искусственному массажу сердца.
_________________________________________________________________________
Au diable!* - «К дьяволу!»
Глава 7
– Ксюша.
Гулкий, беспокойный голос доносится до моего слуха, словно с другого конца пустого больничного коридора, но его обладатель сидит передо мной на корточках и не бросает попытки достучаться.
– Ксюша, как ты?
– поместив мои маленькие, ледяные руки в свои громадные и слегка шершавые ладони, Артем потирает подушечкой большого пальца тыльную сторону, задевая костяшки.
– Ты слышишь меня?
Я хочу отозваться, правда, дать сигнал, что ловлю каждое слово, однако тело непослушно, конечности будто налиты свинцом и неподъемны. Пошевелить кончиком пальца для меня равносильно тяжкому испытанию. От пронзительного холода не спасают утешающие и теплые объятия подруги.
Я невольно прокручиваю в голове кошмарный сценарий поездки в машине скорой помощи. Образы напрашиваются неясные, окутанные густым белесым туманом полубессознательного состояния, из которого мне не хватает моральных сил выкарабкаться.
– С твоей мамой все будет хорошо, - заверяет Артем.
Я фокусирую на нем безжизненный взор. Изучаю с безмолвной благодарностью брутальные черты лица, поцелованного солнцем, и проникаюсь завистью к безукоризненному внешнему виду, нетронутому утомленностью. Высокий лоб, ровный классический нос, надвинутые широкие брови придают выразительность миндалевидным, проницательным глазам. Даже с растрепанными блестящими волосами цвета воронова крыла и в небрежно расстегнутой на несколько пуговиц рубашке он пленяет.
Генетика не скупилась на дары, наградив сыновей четы Золотовских выдающимися данными.
Выворачивающим наизнанку взглядом Артем пробивается сквозь мою агонию и тьму, крепче сжимая пальцы.
– Она справится, - озвучивает мне самое желанное, как нечто непреложное, само собой разумеющееся.
– О ней позаботятся. Я проконтролирую. Но ты должна пообещать мне, что не впадешь в отчаяние. Хорошо?
Я готова рассмеяться.
Пару дней назад я думала о том, чтобы свести счеты с жизнью из-за непереносимой боли разбитого сердца. Уже сегодня случившееся с членом моей семьи вытеснило из мыслей страдания по Максиму Золотовскому и тому, что мы так и не поженились после трех лет чудесных отношений. А его объявившийся спонтанно старший брат, с которым у нас не заладилось с первых минут знакомства, сражался за жизнь моей мамы до приезда докторов и сопровождал нас с Катей в пути к госпиталю.
Как единственный из нас троих свободно говорящий на местном языке, он вел переговоры с медсестрой в приемной, другими работниками больницы и непосредственно с кардиохирургом, принявшим ответственность за спасение поступившей пациентки. Артем так же заполнил все необходимые документы, вернулся в особняк за сменной одеждой для меня и Кати, поскольку понимал, что я под дулом пистолета не сдвинусь ни на шаг и тем более не покину лечебного учреждения, пока не удостоверюсь, что опасность миновала.
В то время как я, словно истерзанная и загнанная в ловушку птица, билась в истерике и рвала на себе волосы, страшась за жизнь мамы, он воплощал собой непоколебимую, неподвластную катастрофам опору. Демонстрируемая им картинка рассудительности и спокойствия действительно оказывала положительный эффект на эмоциональную нестабильность, убаюкивала внутреннюю бурю.
В голове абсолютная дисгармония. Я ненавижу Артема за то, что он намерен буквально выкупить мою свободу (хотя в сложившихся обстоятельствах это перестает иметь какое-либо значение), и бескрайне благодарна ему за своевременно оказанную помощь маме. Остается верить и молиться, что она переживет инфаркт.