Не зарекайся

Панченко Юлия Анатольевна

Эпилог.

«Моя прекрасная девочка, я так и не смог забыть тебя. Ты – как яркая комета, навсегда оставила в моей душе не остывающий след. Не знаю, зачем пишу это письмо – и отправлю ли его? Наверное, просто хочу раз в жизни сказать правду и совершить смелый поступок.

Я полюбил тебя сразу – как только

увидел. Ты смотрела на меня чистыми, восторженными глазами, будто я – самое лучшее, что ты видела на этой планете. Слепой, бесчувственный дурак, я просто не понимал, что пропал раз и навсегда. Ты, это лучшее, что только случалось в моей фальшивой жизни. Ты не считала нужным скрывать свои чувства, и это делало тебя светлым, искренним человеком. Если бы ты знала, девочка, как я жалею, что смеялся над таким беспечным проявлением любви. Я не понимал, что теряю. Не знал, как сильно пожалею, что не оценил, не схватил тебя в медвежьи объятия и не увез на край света. Прости меня, прости, что сломал наши судьбы. Сейчас, когда Бог все-таки сжалился и послал мне немного мудрости, ведь нельзя же быть всю жизнь таким мудаком, я понял, что ты – была только мне предначертана, моя звездочка, только для меня светить была рождена. Мне не стыдно сейчас говорить так высокопарно и напыщенно – все можно списать на болезнь Альцгеймера или еще какую старческую болячку.

Юлечка, я знаю, что у тебя все хорошо. С трудом, но мне удалось разыскать твой домашний адрес и навести справки. Помнишь ту старенькую кофейню, где мы встретились после долгой разлуки? Я вытряс у управляющего твои данные. Давно это было, но после того я уже не терял тебя из виду.

Красавица моя, я рад, что ты счастлива. Хорошо, что тот парень позаботился о тебе. Думаю, что он любил без оглядки, потому что тебя просто невозможно не любить.

Мое, лишенное всякой связной мысли, послание буду кончать, хотя много еще хотелось бы сказать, поскольку пора пить очередную пилюлю и боюсь, после я буду не в состоянии не то что ручку держать, а подобрать слюни с подбородка.

Девочка любимая, я еще раз прошу простить меня. Я всю сознательную жизнь был кретином,

и им же скоро умру. И когда предстану перед Всевышним, все, чего только попрошу – дать нам еще один шанс. Представляешь, как было бы здорово – снова быть молодыми, повстречаться, стать, наконец, счастливыми.

Обещаю, что не пройду мимо, если Бог согласится на такую авантюру. Найду тебя, зацелую. Украду, женюсь, даже если ты будешь против.

Ну, бывай, моя нежная девочка. До встречи в новой жизни (я буду очень-очень Его просить).

Целую твои руки, колени. Люблю. И до последнего вздоха буду.

С тоской и надеждой, твой, спятивший на всю седую голову, Алекс.

P.S. Надеюсь, что ты полюбишь меня снова, потому что есть подозрения, что даже в следующей жизни Бог сотворит меня мудаком».

Слезы застили глаза и горячими дорожками проливались на морщинистые щеки. То и дело смаргивая их, Юля снова и снова перечитывала расплывающиеся строчки.

– Мама, заходи, сколько еще мерзнуть будешь? – накинула на плечи колючий плед старшая дочка. – Все собрались уже, ну?

– Иду, - поднялась с деревянного крылечка Юля и затопталась, разгоняя застывшую кровь в ногах.

– С днем рождения! – приветствовали на разный лад родные и, потянулись обниматься.

Дети и даже взрослые совесем внуки. Окружили, зацеловали.

Когда уже разрезали торт, младшая дочь сказала с грустью:

– Жалко, что папы с нами сегодня нет. Он бы удивил тебя самым оригинальным подарком – как и всегда.

На глаза снова навернулись слезы.

Долгую и счастливую жизнь они прожили с Дарианом. И жалко было, что не вместе ушли.

– Не грустить, - шикнул кто-то из родни. – Праздник сегодня.

Юля кивнула. День был чудесный. Она, наконец почувствовала, что все еще будет хорошо.

И даже если Алекс не вымолит реинкарнацию, продолжение каждого из них живо в их детях.

– Люблю вас, - сказала именинница и блаженно прикрыла глаза.

Июнь, 2015.