Не жди моих слез
Шрифт:
Разве их в наше время дождешься? А потому нужно самой добывать приглашения на балы, где собирается заморская дичь.
Отец был категорически против того, чтоб я стала международной стюардессой. Его аргументы сводились главным образом к следующему:
— Ленька и так без отца растет. Хочешь круглой сиротой оставить? И потом, это холуйская работа. Да и на заочном какая учеба? Закончишь институт, пойдешь работать…
— Куда? В секретутки?
— Можешь поступить в аспирантуру. Мы с мамой с удовольствием будем тебе помогать.
Родители есть родители. Мои еще не худший вариант.
В этот мой приезд
Угораздило же меня родиться в этой убогой стране. Да еще в провинции.
…Проклятые полеты выматывали до предела — будущей международной стюардессе полагалось налетать энное количество часов по «нерушимому Союзу», прежде чем ее нога могла ступить на борт воздушного лайнера, вылетающего из Шереметьева-2. Осточертели нахальные знаки внимания со стороны мужской половины экипажа. Привычный расклад: пилот трахает приглянувшуюся ему стюардессу, к обоюдной радости обоих партнеров, меня на тот день не устраивал. Наш совковый пилот бесперспективен как потенциальный муж, что же касается развлечений в постели, я к ним в последнее время поостыла. Что-то случилось со мной, и это что-то зависело, как выражаются нынче, от моего менталитета — в физическом плане я была абсолютно здорова.
Большинство считали меня чокнутой, кое-кто думал, что я набиваю себе цену.
О Кудимове и его семействе я и думать забыла. В ту злополучную ночь три с лишним месяца назад он ушел от меня под утро — я слышала из своей спальни, как хлопнула входная дверь. И больше ни слуху ни духу. Я решила, ему стало стыдно, когда он прочухался у меня на диване. Я все собиралась врезать в дверь новый замок, но как-то не до того было.
В тот день я вернулась из полета очень поздно — рейс Махачкала — Москва задержался на два с лишним часа. Наш автобус довез меня до самого дома. Во всех окнах уже было темно. Первым делом я направилась в ванную и открыла горячую воду. С наслаждением вылезла из осточертевшей провонявшей Бог весть чем форменной одежды и плюхнулась в душистую пену. Хорошо. Просто замечательно. Более приятное ощущение трудно себе представить. Моему телу нужен покой, покой, думала я, закрыла глаза, расслабилась. Скрипнула половица. Я отнюдь не из трусливых, но почему-то побежали по спине мурашки. Я открыла глаза и прислушалась.
Тишина полнейшая. Вероятно, это рассыхается паркет. Нужно купить палас — ненавижу голые полы.
Я снова закрыла глаза.
Мне казалось, я лежу в шезлонге, а в лицо дышит океан. Я видела со стороны свое прекрасное загорелое тело, благоухающее дорогой косметикой и кремами, тело, которым можно любоваться и любоваться. Я обожаю свое тело и всегда разделяю восхищение мужчин.
Меня снова вернул к реальности какой-то странный скрип. Уж больно он напоминал чьи-то осторожные шаги.
Я быстро вылезла из ванны и завернулась в махровый халат. Моя рука сама потянулась к швабре.
Никого на кухне и в коридоре. В гостиной ветер колышет тюлевую занавеску — я оставила открытой форточку. Ну да, это она и скрипела. Я успокоилась, подошла к зеркалу и стала расчесывать волосы. Я всегда перед сном расчесываю волосы.
Меня окончательно сморил
Мой собственный крик меня оглушил в буквальном смысле. Я визжала на столь высокой ноте, что не выдержали голосовые связки. Я слышала собственный хрип, а сама как завороженная смотрела на предмет, болтавшийся на том самом крюке рядом с люстрой, на котором повесился Никита.
Это был мужчина в темном костюме. Его голова терялась во мраке. Ноги я видела отчетливо — на них были красные носки.
Я нашла в себе силы выскочить из кровати. На пороге спальни меня кто-то схватил за плечи и крепко прижал к себе.
Мне показалось, я теряю сознание.
— Упокойся, успокойся, я с тобой. — Чьи-то ладони бесцеремонно шарили по моему телу. Я была бесчувственна, как бревно, но разум подсказывал, что мужчина, в чьей власти я сейчас была, определенно хочет со мной коитуса.
Я заставила себя оторвать голову от теплой груди и открыть глаза.
Это был Кудимов.
Он подхватил меня на руки и направился к постели.
— Нет, — прохрипела я, вспомнив про человека на крюке.
— Да, — возразил он мне в самое ухо. — Я очень хочу тебя, моя маленькая Манон. Не бойся ничего. Ты со мной.
Он овладел мной нежно, но очень властно. Я отдалась ему. Он оказался из тех мужчин, которым женщины любят себя отдавать.
— Как ты меня возбуждаешь… — Он дышал тяжело, словно взбирался на высокую гору. — Ты еще желанней, чем я думал… Можно умереть от восторга… — Он запыхтел как паровоз и, выругавшись матом, испустил сладострастный стон.
Я испытала болезненно сильный оргазм и на несколько секунд отключилась.
Сознание возвращалось постепенно. Я припомнила, что лежащая у меня на животе голова принадлежит Кудимову, что я только что занималась с ним сексом, что…
Я вскрикнула, опять вспомнив про того человека.
В ответ раздался приглушенный смех.
— Здорово придумано, а? Это называется шокотерапия. Инстинкты древней нас. И гораздо умней. Женщина всегда тянется к мужчине за защитой. Это сексуальный позыв.
— Но…
Кудимов снова рассмеялся.
— Костюм твоего покойного мужа. Внутри картонная коробка. В носки я запихнул газеты. Ты вспомнила Никиту?
— Как жестоко и…
Снова этот смех.
— Хочешь сказать, у меня нет ничего святого? Вероятно, это так и есть. После стольких лет притворства душа напоминает разграбленный и оскверненный храм. Но, мне кажется, у нас с тобой много общего, моя маленькая Манон.
— Снова вы…
— Пора перейти на «ты». Мы же все-таки не французы. Лучше скажи: понравилось со мной?
— Я… но я…
— Не надо лицедейства. Поверь мне, это унылое занятие.
— Понравилось. Но ты…
— Ты хочешь сказать, что на подобные подвиги я наверняка способен нечасто, верно?
— Сколько тебе лет?
Кудимов ответил не сразу.
— Пятьдесят… с хвостиком. С большим хвостиком. Зато я прилеплюсь к твоему боку и не буду бегать в поисках иных удовольствий. К тому же я умею разнообразить любовную игру. Ты очень похудела за последнее время, — вдруг сказал он тоном заботливого родителя. — Эта работа не для тебя.