(Не)желанная дочь, или Я иду искать
Шрифт:
Умотавшись на смене и истратив уйму ресурсов в стычке с хулиганами, я проваливаюсь в благостную дремоту и с трудом разлепляю налившиеся свинцом веки, когда тихий бархатный голос начинает ласкать слух. Хватаюсь за протянутую мне крепкую руку, как за спасательный круг, и выскальзываю из автомобиля на мощеную дорожку.
– Спасибо за печку. Я согрелась.
Я не озираюсь по сторонам, не сужу о благосостоянии выручившего меня парня по огромному двухэтажному дому, который завтра
Мешкаюсь, стаскивая убогие старенькие кеды, и никак не хочу расставаться с дарующей тепло чужой курткой. Разрешаю себе побыть слабой еще немного и послушно топаю в кухню, чтобы там забраться в мягкое бежевое кресло с ногами.
– Чай? Кофе?
– Чай. А потом вызовешь мне такси, пожалуйста? Не знаю, куда делся телефон…
– Никакого такси. Переночуешь сегодня у меня.
Совершенно невозмутимо выдает парень, засыпая заварку в заварочник, а у меня от этих его снисходительных интонаций возвращается бодрость и предохранители летят.
– Слушай, как там тебя. Я безмерно благодарна за спасение, но если ты думаешь…
– Игнат. Крестовский Игнат. Сейчас поздно, ты устала и не отошла от шока. А у нас на втором этаже гостевая спальня. И если ты считаешь, что я избавил тебя от тех придурков и притащил сюда, чтобы приставать к трясущейся от страха девчонке…
От весомых аргументов и сжимающихся в тонкую полоску губ повернувшегося ко мне парня становится стыдно. Кровь приливает к щекам, язык прилипает к нёбу, и до одури хочется повернуть время вспять и все переиграть.
– Прости. Я так не считаю. Просто слишком много сегодня произошло, и я никак не могу прийти в себя. Спасибо тебе за все.
– Пей.
Проигнорировав мои жалкие извинения, Игнат впихивает мне в руки кружку, и я поспешно хлебаю горячий липовый чай вприкуску с зефиром. Предпринимаю провальную попытку помочь с посудой и робко поднимаюсь за Крестовским по лестнице, чтобы нырнуть во вторую дверь справа и застыть в паре метров от огромной двуспальной кровати.
– Сумка твоя у меня в машине. Завтра принесу. Ложись спи.
Выудив из шкафа новенькую теплую пижаму, резковато произносит Игнат, а я поддаюсь порыву, делаю несколько шагов к нему и цепляю за запястье. Привстаю на цыпочки и едва уловимо касаюсь губами небритой щеки, вкладывая в этот осторожный беглый поцелуй всю свою признательность.
А наутро за приготовлением омлета и гренок меня застает Крестовская Марина Борисовна, окатывает пренебрежительным неприязненным взглядом и не оставляет и тени сомнений в том, что мне
Глава 9
Игнат
Тихо так. Спокойно. Что даже странно.
Я ждал от Лили категоричного отказа. Готовился сыпать солидными доводами, рассчитывать на бумажке потенциальную прибыль, убеждать Аристову до посинения. Она же снова меня удивила, на этот раз своим безропотным согласием.
И теперь молчаливо сидит, вжавшись лопатками в обшивку сидения, и что-то выводит подушечками пальцев на стекле. Я же исподволь изучаю ее тонкую персиковую блузку с воздушными рукавами, залипаю на острых ключицах, виднеющихся в треугольном вырезе, и попутно удивляюсь, как Лиля умудряется нормально ходить в узкой юбке-карандаше, обтягивающей все ее выпуклости и изгибы.
На пару минут я забываю о разделивших нас когда-то противоречиях и застарелой обиде и просто любуюсь красивой девушкой с небольшим, но динамично развивающимся агентством и чудной дочкой. Дочкой…
– Ты обедала?
– Нет, не успела.
– Отлично. Значит, здесь перекусим.
Прервав поток мыслей, свернувших не туда, я плавно втискиваю автомобиль в освобождающееся место, помогаю Аристовой выйти и галантно распахиваю перед ней дверь. А уже в следующую секунду нас едва не сбивает с ног мчащийся куда-то без оглядки парень в бордовой толстовке и спортивных черных штанах с полосками сбоку.
И мне не остается ничего другого, кроме как крепко схватить Лилю и вжать ее в себя, чтобы она не распласталась по полу.
Черный перец. Жасмин. Корица.
Снова башню рвет от въедающегося в кожу запаха. Каждую клеточку легких заполняет. Замираю, еще ближе подтаскивая Аристову к своему телу, и почти уже не отдаю себе отчет, перемещая ладонь на плоский живот. Да и она плывет. Дышит тяжело и часто. Вздрагивает.
Крутое пике. Турбулентность гребанная. Катастрофа.
– Игнат, отпусти. Хватит. Люди смотрят.
Полузадушено сипит Лиля, а я после продолжительной паузы все-таки расцепляю руки. И вовсе не из-за шушукающихся посетителей кофейни, а из-за заметившего наше феерическое появление отца.
– Здорово, бать.
– Добрый день, Дмитрий Алексеевич.
Со сбитым к чертям дыханием, пунцовая, как мак, Аристова бесшумно опускается на выдвинутый стул и снова дергается, когда я ненароком задеваю ее предплечье. Посылает какие-то сигналы пальцами, транслирует что-то пухлыми губами, а я невозмутимо сажусь рядом, как будто ничего не происходит.
Отстраненно листаю изученное до корки меню и впитываю до последней капли чужое смущение, с трудом подавляя вспыхивающее внутри желание.
– Отлично выглядишь, Лиля. Совсем не изменилась.
– Спасибо, Дмитрий Алексеевич.
Коротко кивнув, Аристова сдержанно реагирует на комплимент родителя, а я отчего-то хочу разбудить в ней лютую бурю. В очередной раз нарушаю воображаемые границы, ловлю ее ладонь и мучительно медленно обвожу извилистую линию жизни. Или любви? Кто разберет.