Не женское дело (Тетралогия)
Шрифт:
Попутного ветра, приятель! Гаденыш ты редкостный, но все равно — удачи!
19 апреля 1679 года
Что там у меня на родине говорили насчет техники безопасности? Блин, ведь предупреждали же торговцев Мартин и его помощники — осторожно, керосин штука чертовски горючая! Так нет же, нашелся… нехороший человек, которому на это оказалось положить большой и толстый. Хранил в кладовой своей лавки плохо закрытые бутыля: соседи не один раз жаловались на вонь, даже в полицию заявляли. Ну и что? Предупредили его раз, два, три, а он плевал на всех. Ну и доплевался. Сунулся в кладовую поддатый, с трубкой в зубах… И сам, блин, сгорел, и лавку спалил, и семью без крыши над головой и средств к существованию оставил…
Где делают
23 апреля 1679 года
От того, что вчера сообщили из Порт-Ройяла, а сегодня напечатала наша Gazett, весь Сен-Доменг в лежку валялся…
Как я уже писала раньше, еще по пути на команды некоторых кораблей напала досадная хворь, именуемая поносом. Трое вернулись, еще четверо решили продолжить поход, выкинув испорченную солонину за борт и позаимствовав провиант с других судов. Итого к Маракайбо подошли целых двенадцать посудин во главе с фрегатом «Фалмут». Фрегатик серьезный: тридцать пушек, из них две нового образца, под черный порох. Короче, злые как черти англичане после почти трех суток хронической диареи (слабительное средство Каньо имело, оказывается, продолжительное действие, а с ветром им повезло, потому и добрались так быстро) полезли ломать форт де ла Барра. С помощью пушек «Фалмута» и маленькой хитрости испанцев этот форт долго не сопротивлялся. Англичане, решившие пройтись по местам боевой славы сэра Генри, досадовали: им, как и десять лет назад Моргану, не подфартило с отливом, а мелей там слишком много, чтобы можно было переть напролом и рисковать кораблями. Мне кажется, испанцы и тогда, и сейчас так подгадали с уходом из форта, чтобы противник малость подзадержался у входа в бухту. В общем, капитану Симмонсу пришлось ждать прилива. И наблюдать, как испанцы снуют на своих плоскодонках по фарватеру. Туда-сюда, от мели к мели, от близкого берега к судоходному каналу и обратно. И не только на плоскодонках: там прошелся плашкоут, груженый. Чем — скажу чуть позже. Поскольку уже стемнело, англичане не могли видеть, что там происходит на самом деле. А когда стала подниматься вода, они снялись с якоря и пошли в бухту… По словам тех, кто вернулся, они еще потешались: что за вонь тут развели эти чертовы доны? Обделались от страха, что ли? Только когда с берега начала палить батарея мелкокалиберных пушечек, заряженных «зажигалками» испанского образца, им сразу стало не до смеха. Потому что море загорелось. В прямом смысле. Точнее, загорелась нефть, которую как раз и разливали с плоскодонок и плашкоута по поверхности воды. Испанцы не пожалели нефти, купленной у жителей нефтеносного побережья и предназначенной для продажи в Сен-Доменг… Короче, не удивлюсь, если англичане начнут вопить об экологической катастрофе, злонамеренно устроенной коварным противником. С ума сойти, какие жуткие сволочи эти испанцы! Мало того что загрязнили окружающую среду — они еще посмели при этом причинить вред английской флотилии, которая пришла их грабить! Нет, в самом деле — редкостные подонки… То, что через неделю вернулось в Порт-Ройял, было больше похоже на табор цыган-погорельцев, чем на бравое воинство. «Фалмут» сгорел на фиг, туда же, к предкам, отправились еще шесть судов, успевших войти в нефтяные пятна. Остальные — четыре шлюпа и шхуна — вовремя легли на обратный курс и дали тягу. А потом команды рассказывали всякие жути про то, как этим чертовым папистам помог сам дьявол, явившийся в смрадном дымном пламени ада и зажегший воду… Как сообщают наши люди, сейчас над вернувшимися ухохатывается весь Порт-Ройял. А кто-то из местных юмористов уже обозвал этот поход «дурацким». Словечко подхватили, и не удивлюсь, если новость в самые кратчайшие сроки достигнет Англии. Англичане — патриоты. Но этот рейд был задуман герцогом Йоркским с подачи его венценосного братца, а британцы точно не упустят возможности слегка потоптаться по «проклятым католикам». В Версале тоже не упустят шанса погреть на этом руки. Ох, и любят там это дело!
Вот такие пироги с котятами, дамы и господа. Что ж, теперь драка льва и ягуара — вопрос ближайшего времени. Эпоха Моргана давно и бесповоротно стала историей, а кое до кого это пока не дошло.
Тем хуже для льва.
9 июня 1679 года. Версаль
У его величества иной раз случались приступы самокритичности. В особенности когда он оставался в одиночестве и имел возможность беспрепятственно — а главное, без свидетелей — упрекнуть себя в ошибках и просчетах. Но сегодня подобные терзания совершенно непредвиденно случились в присутствии месье Кольбера, месье де Ла Рейни и военного министра де Лувуа. Король привычно спрятался за
Соглашение об оборонительном союзе Голландии и Сен-Доменга! Заключенное без ведома Версаля!.. Неслыханно!
Нимвегенский мирный договор стал первым в истории официальным документом подобного уровня, составленным на французском языке. [167] В то время, как со времен Цезаря сие было принято делать на латыни. И это бесспорно стало признанием военной, экономической и политической мощи Франции. Отныне ни одно сколько-нибудь важное политическое решение в Европе не обойдется без прямого участия, посредничества или на крайний случай пристального внимания Французского королевства. Но то Европа. Дипломатия молодой неоперившейся заокеанской республики подала первый признак самостоятельности. Если в Европе узнают, что кто-то из сателлитов Франции посмел заключать какие-то соглашения без одобрения его величества Людовика, может пострадать престиж Версаля как политического центра Старого Света. А значит, и его, короля, личный престиж!
167
Исторический факт: договор в Нимвегене стал первым межгосударственным договором, текст которого полностью был написан по-французски.
«Предательница, — думал его величество. — Лицемерка. Как я мог так ошибиться, доверяя ей!»
— Сир, — Кольбер, прекрасно зная, о чем думает его величество, решил озвучить свое мнение. — Если месье де Ла Рейни прав, и эти сведения попали нам из источника, близкого к испанскому двору, то не все так плохо. Я бы даже осмелился предположить, что мадам Эшби намеренно уведомила ваше величество об этом договоре неофициальным путем, дабы ввести в заблуждение и своих врагов, и штатгальтера Вильгельма.
— Вот как? — король чуть заметно поднял левую бровь, чем изволил выразить удивление. — Признаться, я об этом не подумал. Но какова может быть выгода Франции от этого соглашения?
— Прямая выгода, сир, — жестко высказался де Лувуа. — Рано или поздно Голландия снова столкнется с Англией. Вашему величеству известно, сколь болезненно воспринимает Вильгельм Оранский любые нападки на протестантскую веру, а король Англии в последнее время все активнее насаждает католичество. Сен-Доменг естественный враг Англии, ибо они действуют в одной сфере интересов — на море. Потому, сир, — уж простите меня за прямоту — союз Голландии и Сен-Доменга так же естественен. Не стоит ему удивляться.
— Это взгляд военного человека, — едва заметно усмехнулся Кольбер. — Он делает вам честь как полководцу, но политика не терпит прямолинейности.
— Что вы хотите этим сказать? — де Лувуа позволил себе еле уловимую нотку ехидства.
— События скорее всего будут несколько интереснее, нежели вы предполагаете, сударь, — король счел нужным вмешаться и предотвратить зарождавшийся на его глазах спор между царедворцами. Деньги едва не столкнулись с Силой, а это его пока не устраивало. К тому же его посетила довольно изящная идея. — Надо думать, наш кузен Карл еще не в курсе относительно этого соглашения?
— Насколько я могу судить — нет, — произнес Ла Рейни. — Его больше беспокоит мысль о неудаче рейда на Маракайбо. Кое-кто при английском дворе уже назвал сей поход «дурацким», и я склонен согласиться с этим остряком.
— Вы полагаете, что к неудаче похода приложила руку мадам Эшби?
— У меня есть основания так полагать, сир, хотя прямых доказательств нет.
— А как по-вашему, господа, обрадуется ли наш кузен, получив сведения об истинном виновнике срыва этого похода?
— Боюсь, сир, он начнет готовиться к войне и как обычно наделает массу ошибок, — тонко улыбнулся Кольбер.
— Что ж, — так же тонко улыбнулся король, — в таком случае нам стоит побеспокоиться об этом. Однако не нужно огорчать нашего кузена Карла известиями о соглашении Голландии с Сен-Доменгом. Боюсь, две плохие новости кряду могут не только испортить ему настроение, но и подорвать здоровье…
«Я ошибался, — его величество, окончив совещание с наиболее верными из своих приближенных, бросил шляпу на стол и снял душный парик. — Мадам Эшби — отнюдь не предательница. Она тонкий политик, не боящийся рисковать… Что ж, если так, то ловушка для Англии почти готова. Теперь осталась самая малость: сделать так, чтобы она сама в нее угодила».
Когда дверь спальни затрещала под ударами, дон Иниго — вот чудеса! — первым делом почему-то подумал не об опасности, а о том, как ему оправдаться перед женой. Ведь до сих пор он еще ни разу не осмеливался приводить любовницу в супружескую спальню, а пренебрегаемая им донья Долорес будет терпеть унижения лишь до тех пор, пока муж соблюдает хотя бы видимость приличий… Прелестная сеньора Эстефания, супруга одного из самых уважаемых купцов Гаваны, проснулась от грохота и, сразу сообразив, в чем дело, испуганно пискнула. Это, как ни странно, мгновенно отрезвило дона Иниго.