Не живи уныло !
Шрифт:
мог сказать заранеее, что здешняя полиция, которая, когда
захочет, легко и коротко расправляется с новыми репатриантами, с этим типом, скорее всего, не захочет связываться. Санкцию на его арест ей вряд ли получить...
Мы вышли из туннеля. Здоровый израильский скорцени в форме пограничника был с нами, он снова злобно взглянул на меня - недоумевал, почему я до сих пор не в наручниках.
От машины вместе с полицейскими подошла Биатрис: короткие полы пиджачка школьницы открывали лезущий на глаза смуглый пупок...
Полицейские неожиданно засмеялись. Биатрис описывала свои чувства в момент, когда ее взяли заложницей. Ей казалось, что она участвует в съемках крутого американского боевика...
Мимо провели Кадета. Дани Алон дружески махнул ему рукой. Биатрис -тоже.
Я полез в карман за сигаретами. И, как оказалось, опрометчиво. Идиот из пограничной полиции, бдительно следивший за мной, ничего не понял, но, увидев мелькнувшую у меня под ремнем "Беретту", рванулся вперед и все-таки достал меня своим тяжелым маховиком...
Когда мы прибыли в полицию на Русском подворье, здесь было уже много людей. Юджин Кейт посадил меня в чей-то кабинет и после этого обо мне надолго забыли.
Мафиозная разборка была предотвращена, дальнейшее оставалось спецслужбам обеих стран и Интерполу.
У меня не было чувства одержанной победы, только опасение по поводу лимита своей удачливости. Так бывало каждый раз, когда удавалось обмануть смерть.
В кабинете работал телевизор. Программа была посвящена какой-то из бывших колоний, находившейся на чрезвычайно низкой ступени цивилизации...
Кабинет был непонятного назначения. Полицейские входили
в него и выходили. Пили кофе. Болтали. Что-то вроде служебки при дежурной части. Юджина Кейта поблизости не было. Пограничники угрюмо поглядывали в мою сторону.
Что-то подсказало мне, что еще до возвращения Юджина
Кейта мне стоит предпринять кое-какие меры предосторожности.
Из носа у меня снова пошла кровь. Козел этот все-таки врезал мне
от души. Я поднялся, пошел в туалет.
Религиозная дама -уборщица со щеткой-"лентяйкой", в шляпке и длинных одеждах, не поднимая глаз, вышла из помещения.
Войдя в кабинку, я спустил воду в сливном бачке и, первым делом, перекрыл ее дальнейший доступ туда. Затем я достал из-за пояса "Беретту" и аккуратно платком удалил свои отпечатки пальцев на стволе и рукоятке. После этого мне осталось только обернуть пистолет туалетной бумагой и положить в бачок...
Освободившись от оружия, я подошел к умывальнику, смочил
платок. Приложил к переносью, постоял...
Сбоку на стене виднелись свежие строчки на иврите и арабском, выведенные фломастерами, буквы одной, сбоку, показалась мне знакомыми. Но я
В служебке меня ждали.
Юджин Кейт был в обществе мордастого широкоплечего амбала
– полковника, абсолютно лысого, с широкой неискренной улыбкой и огромными, как кокосовые орехи, кулаками. Мне показалось, что стоявший с ним рядом Кейт чем-то встревожен, хотя и старается это скрыть.
Тут же присутствовал и пограничный скорцени. В любой полиции мира всегда найдутся махалы с кулаками, которые у них никогда не перестают чесаться.
Он с хода указал на мой живот, туда, где еще несколько минут назад находилась засунутая за пояс "Беретта".
Полковник что-то сказал, обратившись ко мне. Потом повторил то же на английском. Меня просили показать пистолет, о котором доложил пограничник-полицейский. Я поднял куртку, а затем и развел руки. Никакого оружия при мне не было.
Попытка прижать Юджина Кейта, обвинив в незаконной передаче
пистолета постороннему, не удалась.
– О кэй!
– Передо мной извинились.
Начальник Центрального отдела окинул скорцени убийственным
взглядом, дружески мне мигнул, пошел к дверям. Кейт ненадолго исчез. Он легко догадался, где могла находиться "Беретта".
Я сел у двери на стул.
По телевизору продолжался рассказ о первобытной цивилизации. Английская дама на экране пучила красивые кукольные глаза.
– А теперь смотрите, как местные жители носят воду...
– она улыбнулась. Поставила кадр.
Где-то на краю Земли в забытом Б-гом и людьми поселке пожилая смуглокожая женщина несла на голове полный кувшин
воды. Это было занятно и трогательно. На время я даже забыл, где я и почему...
Полицейские допивали чай, расходились. Вошедший в служебку
Кейт кивнул:
" Все в порядке..." - "Беретта" была уже у него.
На экране снова возникли кукольные глаза ведущей. Так было всегда. Одни умели носить воду в кувшине на голове, другие снимать их на пленку за этим занятием, третьи, не умея ни того, ни другого, ловко мололи языком и извлекали выгоду, демонстрируя способности тех и других.
Кейт взглянул на часы, сказал по-русски:
– Погнали...
– Минутку...
Я вернулся в туалет к заинтересовавшей меня надписи на стене. Здесь тоже - в туалете полиции на Русском Подворье в Иерусалиме, как в каждой уважающей себя конторе, в Нью- Йорке или в Москве, на стене имелось несколько скабрезных рисунков с надписями. С ними боролись - соскребали, зачеркивали...
Одна из надписей, жирно выведенная фломастером, действительно оказалась на русском. Кто-то из моих соотечественников сообщил о своей судьбе:
" 6 лет и 6 месяцев общего режима..." Чуть сбоку, у забранного решеткой окна, той же рукой было добавлено: " Не живи уныло!"