Не жизнь, а сказка
Шрифт:
Короче говоря, мама поняла, что происходит какое-то недоразумение. Она меня обо всём выспросила, получила на всё положительный ответ, но разговор зашёл в тупик. Тогда она начала сначала:
– Ну, вы целуетесь?
– Ещё как!
Надо сказать, маме я не врала никогда. С папой было сложнее, а маме – только правду. Мама знала, что у меня в школе было три дневника: один для папы, другой для неё, третий для учительницы. Она знала всё.
– Ну, тогда давай так. Ты девушка или женщина?
Я говорю:
– Мам, а ты как думаешь? Мне кажется, я
Я сейчас мучительно пытаюсь вспомнить, по ответу на какой вопрос она всё же поняла истинное положение вещей. Кажется, она в результате постепенно и вынужденно спустилась до физиологических подробностей. И только тут до меня дошло, что за казус постиг двух великих медиков: они дописывали свои докторские диссертации, совершенно упустив при этом из виду, что есть важные вопросы, которые нужно было разъяснить дочери – причём своевременно.
Моя великая, прекрасная мама стала нервничать и причитать – а я по-прежнему не понимала, что, собственно, случилось. Тут-то и выяснилось, что весь кипеш из-за того, что можно забеременеть и что нужно предохраняться. Из разговора я вышла в состоянии абсолютной озадаченности, внезапно обнаружив, что ничего не знаю про драмы и тайны интимной жизни. По счастью, мы с мамой здраво рассудили, что папе и правда всё это знать совсем ни к чему.
История эта не только про трудности перевода. Она про педагогический провал образцовых родителей, которые мало того что медики-академики, но ещё и учат тебя никогда не опаздывать, составляют тебе план чтения на годы вперёд, говоря, что Бальзака рано, а вот Грина надо сейчас – и в результате умудряются прозевать важное и очевидное. Но это история и про счастье, про то, как моё неведение позволило встретить свой первый секс как лёгкое и очень весёлое приключение. Наверное, поэтому до сих пор я часто смеюсь в постели.
Робот-лошадь Пржевальского
Лето. Жара. Москва. Воскресным утром из дома номер 7 по Садово-Кудринской выходит счастливая троица – высокий привлекательный мужчина с седыми висками, юноша лет семнадцати и девятилетняя кудрявая девочка. Лёгкой походкой доходят до угла Садового кольца с улицей Красная Пресня и идут вниз. Там заветные исполинские ворота в главный детский рай – Московский зоопарк. Рай если не всех детей на планете, то мой точно. И да, пухленькая кудрявая это я. С папой и братом.
Я их давно умоляла сходить со мной. В зоопарке открылась новая территория и, говорят, завезли много новых разных и больших животных. Мне гарантировано счастье на полвоскресенья, на улице – теплынь, и у меня новое болгарское голубое платьице в стиле baby doll.
Таблички «Животных не кормить!» висели, к счастью, не везде. Поэтому мы закупили булочек и семечек.
Меня пробирала дрожь наслаждения, когда удавалось отправить в пушистый или оскалившийся, длинногубый или вытянутый трубочкой рот что-нибудь съедобное и смотреть, как угощение исчезает в пасти животного или в клюве птицы.
«Смотри, как он ходит!», «Ой, полетел-пополз-поплыл!», «Иди ко мне скорей!».
И тут брат и папа говорят: «Смотри, Алён, мы теперь входим в новую зону зоопарка. И – внимание! – здесь все животные ненастоящие. Это роботы. У них только перья, мех и кожа – натуральные. А внутри – отменно сделанный механизм».
Я, в изумлении: «Дааа?!!!»
Моих мужчин охватил творческий азарт.
– Смотри, видишь уточка плывёт? Настоящие так ровно и прямо не плавают! А вон орёл степной не двигается уже минут пять, наверное, механизм заело. Или вон, смотри, лошадь Пржевальского ходит только вдоль ограды, туда-сюда! Не бегает кругами совсем. Наверное, с поворотом у них что-то сломалось.
Я всему верю, не устаю изумляться человеческому гению и несусь подкормить летучую собаку из вида рукокрылых. Она живо схватила у меня с руки пару семечек и повисла на рейке вниз головой.
– Так у них что же, и живот механический?! – спрашиваю я брата.
– Конечно! – Он уверенно: – И там же в механизме есть специальная переработка какашек, которые в конце дня просто пылесосит служащий зоопарка.
Когда закончились рассыпчатые булочки, а вместе с ними и терпение брата с папой, мы отправились домой.
Меня по-прежнему трясло от восторга. Я мучила отца с братом вопросами про жизнь, смерть и размножение этих новых суперживотных. Едва влетев в квартиру, я выпалила маме сенсационную новость про зоопарк. Подробно и с неумеренными преувеличениями описываю ей повадки роботов из животного мира.
По её вспыхнувшим глазам начинаю понимать: что-то не так. И тут у меня из-за спины раздаётся сначала сдавленный стыдливый смешок, а потом папа с братом хохочут во весь голос и гордо рассказывают маме о своей остроумной шутке.
Дорого же они за неё заплатили. Сирена моих рыданий оглушила их на добрый час. А заодно они были наказаны мамой в стиле «я не желаю с вами вообще разговаривать».
Эх, мальчики-мальчики, нехорошо обманывать девочек!
Прошло время, рыдания забыты, но лёгкая обида осталась на много лет. И тут мне попадается книга выдающегося физика-теоретика и футуриста Митио Каку «Физика будущего». В последней главе «Один день в 2100 году» он описывает сам этот день.
Так вот, домашний друг главного героя – собака-робот, которая «умеет играть, бегать, приносить брошенные предметы – в общем всё, что делает настоящая собака. Только на ковёр не писает».
Детская обида испарилась. Даже появилась какая-то гордость за своих провидцев-родственников.
Любоваться настоящими животными, радоваться их загадочному дикому счастью я буду всю жизнь. Когда у меня появился загородный дом, в нём прочно поселились собаки – весёлые, красивые, раздолбайские хаски. Иногда, во время внезапных припадков собачьей благовоспитанности, они кажутся мне ненастоящими. И я испуганно трогаю их, боясь нащупать механическое сердце.
Первый