Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
Во-вторых — метод, способ, которым преступление было совершено. В отсутствие тела мы можем лишь строить догадки о том, как могло быть осуществлено убийство, хотя, как вы увидите позднее, один способ более вероятен, чем другие.
И, наконец, нужно показать причину, мотив преступления, что-то, побудившее преступника совершить столь ужасное и необратимое действие. Арбитр, я собираюсь исследовать вопрос о мотиве Адекора Халда.
Сард кивнула.
— Я слушаю.
Болбай резко обернулась к Адекору.
— Вы и Понтер Боддет жили вместе, не так ли?
Адекор кивнул.
— В течение семи декамесяцев.
— Вы
— Да. Очень любил.
— Но его партнёрша недавно умерла.
— Она была и вашей партнёршей, — сказал Адекор, воспользовавшись возможностью подчеркнуть конфликт интересов Болбай.
Однако Болбай оказалась к этому готова.
— Да. Класт, моя возлюбленная. Она ушла из жизни, и я глубоко скорблю по ней. Но я никого не виню; в этой смерти некого винить. Болезни случаются, и продлители жизни сделали всё, что в их силах, чтобы облегчить страдания её последних месяцев. Но в смерти Понтера Боддета есть, кого обвинять.
— Осторожно, Даклар Болбай, — сказала арбитр Сард. — Вы не доказали, что учёный Боддет мёртв. Пока я не вынесу решение по этому поводу, вы должны говорить о такой возможности лишь в предположительном ключе.
Болбай повернулась к Сард и поклонилась.
— Прошу прощения, арбитр. — Потом вернулась к Адекору. — Мы обсуждали другую смерть, смерть, которая вне всяких сомнений имела место: смерть Класт, партнёрши Понтера и моей. — Болбай прикрыла глаза. — Моё горе слишком велико, чтобы выразить его словами, и я не выставляю его ни перед кем напоказ. Горе Понтера, я уверена, было столь же велико. Класт часто говорила о нём; я хорошо знаю, как сильно она любила его, как сильно он любил её. — Болбай мгновение помолчала, вероятно, чтобы успокоиться. — Однако, принимая во внимание недавнюю трагедию, мы должны рассмотреть ещё одну возможную причину исчезновения Понтера. Мог ли он покончить с жизнью, не выдержав горя разлуки с Класт? — Она посмотрела на Адекора. — Каково ваше мнение, учёный Халд?
— Он очень горевал по Класт, но Класт умерла уже довольно давно. Если бы Понтер собирался наложить на себя руки, я уверен, что заметил бы это.
Болбай важно кивнула.
— Не могу сказать, что знакома с учёным Понтером так же хорошо, как вы, учёный Халд, но я того же мнения. Однако, не могло ли у него быть какой-либо другой причины для самоубийства?
Адекора этот вопрос сбил с толку.
— Например?
— Ну, скажем, ваша работа… простите меня, конечно, учёный Халд, но я не могу выразить это мягче: ваш проект оказался полным провалом. Приближалась сессия Серого Совета, на которой обсуждался бы ваш вклад в общественное благосостояние. Мог ли он настолько бояться возможного прекращения проекта, чтобы наложить на себя руки?
— Нет, — ответил Адекор, потрясённый предположением. — Нет, на самом деле, если кто и выглядел бы плохо на совете, то, скорее, я, а не он.
Болбай дала его комментарию повиснуть в воздухе, потом продолжила:
— Не будете ли любезны развить свою мысль?
— Понтер был теоретиком, — сказал Адекор. — Его теории не были ни доказаны, ни опровергнуты, так что c ними ещё работать и работать. Я же был инженером; это я должен был построить установку для проверки теоретических идей Понтера. И это моя установка — прототип квантового компьютера — отказалась работать. Совет мог признать
— Так что смерть Понтера никак не могла быть самоубийством, — сказала Болбай.
— Я снова напоминаю, — сказала Сард, — что вы обязаны говорить об учёном Боддете как если бы он был жив, пока я не решу иначе.
Болбай поклонилась арбитру.
— Я снова приношу свои извинения. — Потом повернулась к Адекору. — Если бы Понтер захотел убить себя, можно ли утверждать, что он не стал бы это делать способом, который навлёк бы подозрение на вас?
— Предположение, что он мог наложить на себя руки, настолько немыслимое… — начал Адекор.
— Да, мы с этим согласны, — спокойно произнесла Болбай, — но, гипотетически, если бы он это сделал, он наверняка не выбрал бы способ, который вызвал бы подозрения в преступном деянии, вы согласны?
— Да, согласен, — ответил Адекор.
— Спасибо, — сказала Болбай. — Вернёмся теперь к затронутой вами теме о недостаточности вашего вклада.
Адекор поёрзал на табурете.
— Да?
— Я не хотела этого касаться, — сказала Болбай. Адекору показалось, что при этих словах от неё слегка повеяло ложью. — Но раз вы сами подняли этот вопрос, мы, наверное, должны немного углубиться в него — вы понимаете, просто чтобы кое-что прояснить.
Адекор ничего не ответил, и Болбай продолжила.
— Каково вам было, — мягко спросила она, — всё время жить с подветренной стороны от него?
— Э-э… простите?
— Ну, вы же сами сказали, что его вклад вряд ли подвергся бы сомнению, в отличие от вашего.
— На ближайшем заседании Совета — возможно, — сказал Адекор. — Но в целом…
— В целом, — подхватила Болбай, вы должны признать, что в любом случае ваш вклад был лишь малой частью его вклада. Это так?
— Это относится к делу? — поинтересовалась арбитр Сард.
— Я уверена, что относится, арбитр, — ответила Болбай.
Сард явно сомневалась в этом, но кивком позволила Болбай продолжать.
— Вы ведь сами понимаете, учёный Халд, что в учебниках, по которым будут учиться ещё не родившиеся поколения, имя Понтера будет упоминаться часто, тогда как ваше — гораздо реже, если вообще попадёт в учебники.
Адекор чувствовал, как начинает частить его пульс.
— Я никогда не задумывался над такими вопросами, — ответил он.
— О, прошу вас! — сказала Болбай так, словно им обоим было прекрасно известно, какая это несусветная чушь. — Неравенство ваших вкладов было очевидно каждому.
— Я снова предупреждаю вас, Даклар Болбай, — сказал арбитр. — Я не вижу никаких причин унижать обвиняемого.
— Я лишь пытаюсь оценить его психическое состояние, — ответила Болбай, снова кланяясь. Не дожидаясь реакции Сард, Болбай повернулась к Адекору. — Итак, учёный Адекор, скажите нам: как вы относились к тому, что ваш вклад меньше, чем вклад вашего партнёра?
Адекор сделал глубокий вдох.
— Не моё дело оценивать, чей вклад больше, а чей — меньше.
— Конечно, нет, но разница между вашим и его настолько бросалась в глаза… — сказала Болбай, словно Адекор цеплялся к незначительной детали, отказываясь видеть общую картину. — Общеизвестно, что Понтер был талантлив. — Болбай снисходительно улыбнулась. — Ну так расскажите нам, как вы к этому относились.