Неандертальский томагавк в астроархеологии
Шрифт:
— Вот теперь, тебе крышка, Джек Спарроу! — глубоко пропитым мерзким хлюпающим голосом объявила трехлетняя девочка.
— Снорк, деточка, не надо хулиганить, — ласково сказала ей неандерталка.
— Пиастры! Пиастры! — голосом говорящего попугая ответила та, потом, уже обычным детским голоском пискнула «Ладно, мама», и стала изучать картинки на салфетках.
Младший, полугодовалый ребенок чуть повернулся, издал едва слышный звук, что-то среднее между «уф» и «кхе», и на снежно-белой майке у молодого мужчины — монгола, державшего его на руках, расплылось
— Мелкий, — неандерталка почесала ребенку спинку чуть ниже оснований крыльев, — ты объелся новыми впечатлениями, да…
— Ик! — радостно ответил тот.
— Я вам принесу все прямо на столик, — сообщил бармен, — и, я думаю, актуально, что за стойкой есть удобная ванная комната.
— Благодарю, хомбре, — ответил монгол, встал, продолжая держать мелкого на руках, и повернулся к своей подруге, — Кйер, дай, пожалуйста, следующий комплект тряпок.
— Ага, — ответила она, быстро порылась в велосипедном рюкзачке, и протянула своему приятелю прозрачный конверт с такой же снежно-белой майкой и шортами, — может, я помогу тебе сполоснуть мелкого, а?
— Не напрягайся, — монгол улыбнулся и качнул головой, — это не великая проблема.
Он прошел за стойку, и вернулся через несколько минут, в новом чистом костюмчике. Вымытый крылатый младенец сидел у него на руках и жизнерадостно крутил головой, рассматривая интерьер и публику. Через минуту, он был уложен в предусмотрительно привезенную барменом кроватку на колесиках, и успокоился, но ненадолго. Когда все остальные основательно принялись за пиццу, он грустно запищал что-то и похлопал ладошкой по краю кроватки.
— Да, Эа-оэй, — сказала неандерталка, — Мы знаем, что ты компанейский парень…
— Вам чем-нибудь помочь? — осведомился бармен.
— Да, — она кивнула, — если есть бутылочка теплого молока и соска…
— Легко! — ответил бармен, наклонился, включил термостат под стойкой, и подождав отработки таймера, принес пластиковый молочный пакетик с уже надетой соской.
— Ага! Огромное спасибо, хомбре!.. Сейчас кто-то будет обедать… Интересно кто?
Питание младенца шло не очень гладко. Он то и дело выплевывал соску, возмущенно пищал, фыркал и чихал. Молодая пара — типичные корейцы, сидевшие через столик, несколько раз переглянулись, и обменялись негромкими репликами, а потом кореянка встала, подошла к месту действия и мягко сообщила:
— Кажется, ты слишком наклонила пакет, и киндер получает такие большие порции…
— Да? — переспросила неандерталка, — Вообще-то, похоже, ты права. Блин! Я как-то не сообразила, что Эа-оэй меньше, чем бывают наши дети, и… Да, конечно, ты права!
— Ты впервые его кормишь? — удивилась кореянка.
— Ага, — неандерталка кивнула, — Прикинь: его мама, Ео-уа-ю, непоседа. Она решила полетать над озером и горами, так, полчаса. А киндера подбросила мне и Улану.
— Такие полчаса… — добавил монгол, бросив взгляд на экран браслета-коммуникатора, переключенного в режим отображения маяка, — вот, сейчас она в тридцати километрах отсюда, и летит пока вовсе не назад, а по дуге. Это еще час,
— Хэй-хэй! — молодая кореянка повернула голову и улыбнулась так широко, что стала похожа на компьютерный смайлик, — Чжик! Я выиграла! Иди, договаривайся!
— Вау-у, — произнес кореец и отправился к стойке, общаться с барменом.
— Меня зовут Тсо, — сказала кореянка, — а Чжик это мой бойфренд, и мы поспорили…
— …Что, — перебила неандерталка, — я не мама этого мелкого симпатяги?
— Да. Я биолог, и знаю, что флифло только теоретически могут скрещиваться с просто сапиенсами… Я имею в виду сапиенсов как позднего, так и среднего плейстоцена…
Неандерталка утвердительно кивнула.
— Точно так. Я не биолог, а молекулярный механик, но в курсе. Меня зовут Кйер, а это Снорк, моя дочка и Улан, он… Э… Улан, что, если я тоже скажу «бойфренд»?
— Да, Кйер, — ответил монгол, — примерно так, но с поправками и уточнениями… Тсо, а любопытно: на что ты поспорила с Чжиком?
— На салат типа лососевое хе с древесными грибами. Чжик так классно готовит!
— А нам хе с грибами? — поинтересовалась Снорк, отвлекаясь от свертывания из трех салфеток какой-то конструкции, напоминающей композиционное оригами.
— Это, — ответила кореянка, — легко устроить, если твоя мама…
— …Перемещайтесь сюда, мы будем рады, — сказала Кйер, с ходу уловив намек.
— Тсо! Я договорился! — крикнул Чжик, уже занявший место за стойкой.
— Я тоже! — отозвалась она.
— Классно! — кореец выразительно помахал руками над головой, — но я не понимаю, как получилось, что мелкий парень флифло, и вдруг… Вдруг…
— Я расскажу, — пообещала неандерталка.
История, рассказанная неандерталкой Кйер под хе из лосося с грибами.
…Когда я была еще в старшем школьном возрасте, мама мне сказала, что я слишком несерьезно смотрю на жизнь. Мама, как всегда права, она такая. А у меня ни хрена не получается с серьезностью. Я еще в Т-колледже выбрала профессию, и сразу влезла на практику на Марс, причем не в Эрни-Таун, а на станцию Сфинкс. Это, если по земным ориентирам, на широте Сеула и Сан-Франциско. А на Марсе это граница южных гор с северными равнинами. Скалы, как пирамиды, террасы с большим количеством льда, а значит — водным ресурсом. Три миллиарда лет назад там был берег океана. А сейчас, конечно, пустыня с камнями… Но камни там не простые. Ладно. Я не буду уходить в сторону. Если интересно, то я рекомендую гипертекст обзор: «квазибиологические силикатные формации в переходной зоне Марса». Мы все обалдевали от этой темы, а некоторые стали фанатами бродячих камней еще раньше. А я, параллельно с наукой, занялась одним парнем, марсианином в пятом поколении. Кто бы мог подумать, что получится вот такое чудо… (Кйер потрепала Снорк по затылку)… Конечно, я сразу спрыгнула обратно на родную планету, и Снорк родилась уже на Алтае. Были всякие беспочвенные опасения на счет цвета кожи, волос и глаз, но это все ерунда. А потом начались опасения на счет речи, но и это ерунда. Просто, Снорк способная девочка.