Неаполитанский романс
Шрифт:
— Как на Неаполитанском заливе, — сказал Грышук.
— А вы видели... закат на Неаполитанском заливе?
— У меня есть открытка...
— А-а...
— Правда, здесь нет кипарисов, пальм...
— А разве под Неаполем растут пальмы? — удивилась женщина.
— А разве нет? — Грышук не знал, растут ли пальмы под Неаполем.
Посмотрев на женщину в упор, он понял, что она ему нравится. Он на скорую руку представил, как будет изменять с ней, и то, что увидел, понравилось ему. Женщина была загорелая, со светлыми выгоревшими волосами. Недавно с материка, подумал он. Грышук увидел ее ровные белые зубы, свежие губы... Долгий поцелуй, подумал
— Как вас зовут? — спросил Грышук взволнованно и с легкой хрипотцой.
— Скажите, а вам жена разрешает знакомиться с женщинами в скверах?
— Жена?
— Господи, у вас на лбу написано, что ваша жена — полная и тихая женщина, обожает праздники, что, когда выпьет, любит попеть, потанцевать, что сейчас она уже поглядывает на часы... Авоська при вас? Вы все купили?
Все сказанное о жене было чистой правдой. Грышук растерялся. За доли секунды он обидчиво подумал о том, что девушки с Неаполитанского залива никогда бы не позволили себе такую бестактность, как упоминание о жене. Еще он подумал, что у этой женщины красивая высокая шея, а у его жены — короткая и некрасивая. Подумал о том, что незнакомка, работая скорее всего каким-то кладовщиком или счетоводом, позволяет себе вот так разговаривать с ним, со старшим инженером, будущим начальником отдела. Подумал о том, что, если бы она перешла работать в их отдел, он бы поговорил с ней иначе. И понял, что ничего у него с ней не получится, она слишком трезва, ограниченна...
Поднимаясь со скамейки, он прощально посмотрел на ее смеющийся рот, в ее глаза, наполненные каким-то шалым смехом, и уже открыл было рот, чтобы сказать нечто значительное, убивающее наповал, но не успел.
— Идите, — сказала женщина почти по-матерински. — Идите, пока еще не кончился закат и ваша жена...
— Оставьте в покое мою жену! — сказал Грышук неожиданно тонким голосом. — Всего хорошего.
— Счастливо. И мой вам совет — идите домой.
— Неужели вам больше некому советовать? — едко спросил Грышук.
— Идите, — нежно повторила женщина.
Грышук снисходительно улыбнулся. Выйдя на проспект, он быстро зашагал от сквера, постепенно приходя в себя. К этому времени уже стемнело, загорелись щербатые неоновые рекламы, огни светофоров стали ярче и тревожней, а разноцветные окна настраивали на особый, вечерний лад, когда хочется чего-то совсем иного, чем днем. Сегодня Грышук хорошо знал, чего хотел, но он смирился с поражением, и это странным образом успокоило его.
Он зашел в гастроном «Рябинка», взял маленькую чашку черного кофе и устроился за столиком в углу. Рядом с ним оказалась высокая девушка с прямыми длинными волосами и в очках. Обхватив тонкими пальцами чашку, девушка через стекло витрины смотрела на улицу. Еще подходя к столику, Грышук отметил, что у нее вполне приличные ноги. Когда он мельком заглянул ей в глаза, то сквозь сверкающие грани стекол очков увидел выражение, знакомое по цветным фотографиям, привезенным с далеких заливов, проливов, островов и полуостровов. И неожиданно для самого себя сказал что-то естественное и простое.
— Ваш кофе уже, наверное, остыл, — добавил он, когда девушка промолчала. — Может, заменить?
— Замените, — улыбнулась она. Грышук поднялся, подошел к прилавку и заказал еще одну чашку.
— Двойной, пожалуйста, — сказала девушка.
— Двойной, пожалуйста, — повторил Грышук продавцу.
— Спасибо, — сказала девушка, когда он поставил перед ней чашку. — Вы тоже пьете двойной?
— Да
— Ну, нормальный — это не кофе. Это так... Бурда, рассчитанная на сердечников, почечников... Чтобы выпить настоящего кофе, надо заказывать хотя бы двойной.
— Когда мне хочется выпить, я вообще заказываю что-нибудь другое, — улыбнулся Грышук.
— Можно и вино, — согласилась девушка. — Но... кофе лучше.
— И вам никогда не хочется вина? — спросил Грышук взволнованно и чуть хрипло.
Девушка внимательно посмотрела на него и улыбнулась. Гришуку не понравилась ее улыбка. Он исподтишка осмотрел себя, но все было в порядке. Когда он так же внимательно окинул взглядом девушку, то поразился ее какой-то неуловимой изысканности. Впрочем, сказать, что он поразился, будет неверно. Он просто отметил ее утонченность, что ли, так и не поняв, из чего она складывалась. Перстень с продолговатым камешком, белая блуза, очки без оправы... И быстрая улыбка... Казалось, будто она по-разному улыбалась каждому услышанному слову.
— Вина? — переспросила девушка. — Нет, почему же, иногда хочется. Но чаще — кофе. Оно дает... как бы это... более качественное опьянение.
— Какое? — не понял Грышук.
— Даже не знаю, как вам объяснить... Пьянея, человек приходит в состояние... ненормальное, верно? Ну так вот, когда он пьет вино, это состояние заключается в том, что он начинает видеть меньше. Понимаете? А когда он пьет кофе, он тоже пьянеет, но видит и чувствует гораздо больше, чем обычно.
— Интересно, — сказал Грышук. — Я такого не замечал.
— Потому что вы пьете одинарный кофе, — ответила девушка и опять улыбнулась. — Возможно, правильнее было бы сказать — ординарный.
Грышук этого слова не знал, но на всякий случай улыбнулся.
— Как вас зовут? — спросил он.
— А как вы думаете?
— Мм... Я все равно не угадаю.
— И не надо. Зачем вам угадывать... Скажите так...
— Тогда... Дина.
— Ну что ж... Согласна. Пусть будет Дина. Это не так уж плохо. Во всяком случае, лучше, чем... А вас, наверно, зовут Федя?
— Нет, на Федю я не согласен.
— Почему?
— Я надеялся на что-то более... Мм...
— Понятно. Тогда давайте сделаем вот что... Раз уж я все равно у вас в долгу за кофе, — девушка открыла свою сумочку и вынула маленький сверток. — Снимите свой галстук.
— Зачем? — не понял Грышук.
— Сейчас увидите. Снимите же...
Она протянула к нему руки, нащупала сзади под воротником зажим и легко разъединила резинки, на которых держался его зеленый капроновый галстук. Грышук совсем рядом увидел ее глаза за стеклами очков, улыбку, почувствовал запах незнакомых духов и вдруг опять заволновался, поняв, что у него с этой девушкой завязываются какие-то отношения, а как раз этого он боялся больше всего. Он опасался, что ему придется говорить о своей жизни, выслушивать, что будет говорить о себе девушка. Вот если бы он мог изменить жене с кем-нибудь молча, даже без придуманных имен, без разговоров...
— Ну вот, — сказала девушка. — Так даже лучше. — Она развернула сверток — там оказался новенький серый галстук. Легко повязав его, она затянула узел, опустила воротник рубашки.
— Капроновый галстук вам не нравится? — спросил Грышук.
— Вы же не ходите по улицам в калошах на босу ногу!
— Это одно и то же?
— Почти. Вон зеркало, посмотрите...
Грышук обернулся. Серый галстук из тусклой ткани с тремя красными квадратиками придал ему какую-то вечернюю нарядность, новизну.