Небеса могут подождать
Шрифт:
Когда он закончил свое повествование, Эндрю сказал:
— Дядя Алекс, вы совершенно спятили. Вам надо показаться врачу.
— Фентон говорил вам, что вы сдали, — мстительно сказал Толберт. — Он и не представлял себе, насколько был прав.
— Да это сумасшедший дом! — взорвался Армбрустер, поднимаясь с дивана. — Я ухожу.
— Сидите, вы все, — повысил голос Александр, доставая пистолет…
Все сели. И в этот момент зазвонил телефон.
Александр поднял трубку, и голос на другом конце начал без предисловий:
— Что вы там затеваете, Арлингтон?
— Это старый трюк, —
— Хорошо, верю вам на слово, Арлингтон. Но позвольте напомнить, что у вас осталось всего лишь полчаса.
— По всей видимости, — заметил Армбрустер, когда Александр положил трубку, — это был архангел.
— Да, — ответил Александр.
Армбрустер сник.
— Мне напомнили, — продолжал Александр, — что время мое на исходе. Поэтому я перейду от рассказа, в который, как мне кажется, никто из вас не поверил, к фактам, которые неоспоримы. В этой комнате, кроме меня, находятся пять человек. Все пятеро имеют веские причины желать моей смерти. Один из вас жаждет этого так сильно, что он — или она — рискнет пойти на убийство.
Вот мой дражайший племянник Эндрю, который по уши в долгах. Единственная надежда Эндрю обрести деньги, чтобы стать платежеспособным, заключается в получении того, что я, к сожалению, ему завещал. Деньги нужны ему немедленно, но если я буду убит и завещание будет утверждено судом, его кредиторы станут более терпеливыми.
А вот Толберт, мой бывший секретарь. Толберт думает, что если я сойду со сцены, он сможет взять в свои руки карьеру Слейда Сондерса. Завтра прибывает мой издатель, и Толберту предоставляется удобный случай — если только я буду мертв.
Теперь возьмем Гарри. Гарри боится, что я выдам его полиции, когда перестану писать и мне больше не понадобится его неисчерпаемое прошлое.
Наконец, вот моя дражайшая жена и ее друг, мистер Армбрустер. Ариэл ушла бы от меня и раньше, будь у мистера Армбрустера деньги. Если она получит половину состояния, они смогут позволить себе вести тот образ жизни, к которому я ее приучил. Так что любой из них может решить, что игра стоит свеч.
— Какое мрачное настроение у вас сегодня, дядя Алекс, — умиротворяющим тоном сказал Эндрю.
— Мрачное, верно, мой дорогой племянник. Вот здесь лежит мой нож для открывания писем. Предполагается, что я засну, сидя за столом. Ровно в двенадцать часов ночи убийца — один из пятерых — возьмет этот нож и ударит меня в спину.
Толберт весь обратился в слух. Несмотря на свое настроение, он был увлечен этой ситуацией.
— Предположим, Александр, — начал экс-секретарь, — что все, рассказанное тут вами, — правда. Вы что, собираетесь и в самом деле заснуть за столом, чтобы убийца мог совершить свое преступление?
— Конечно нет, Толберт. Согласитесь, теперь, когда я знаю, что должен быть убит, мне очень будет трудно, да и, пожалуй, невозможно заснуть.
— Но тогда это полностью разрушает идею убийства, которое должно произойти точно так,
— Именно, Толберт. Вы ухватили самую суть проблемы. Убийство уже не может произойти точно так же. Здесь должны быть какие-то отличия. Но если вы помните, архангел сказал, что он готов сделать небольшие изменения в записях.
Все слушали теперь с величайшим интересом, захваченное происходящим.
— Но, Александр, — продолжал Толберт, — я не совсем понимаю, как вы собираетесь довести до конца этот шедевр детективного искусства. Ведь в наших книгах — ну, скорее, в ваших книгах — сначала совершается убийство, убийца оставляет какие-то следы и улики, и только после этого на сцену вступает детектив. Но с чего начинать расследование в этом деле? Взять хотя бы этот нож для открывания писем — на нем прекрасно должны сохраниться отпечатки пальцев, но ведь убийца не может оставить своих отпечатков до момента убийства, однако к этому моменту для вас будет уже поздно искать их.
— Восхитительный пункт, Толберт. Я вижу, что не зря учил вас. Именно эту трудность, должен признаться, я не предвидел, когда пускался в эту затею. Каким образом мне раскрыть убийство до того, как оно будет совершено?
— И у вас остается только пятнадцать минут, дядя Алекс, — сказал Эндрю с явным волнением.
— Вы что, надеетесь, что кто-то сознается до того, как провернет дело? — вопрос задал Гарри,
— Не исключено, — спокойно ответил Александр, — но я, разумеется, не рассчитываю на это.
— Может быть, вы намерены просто сидеть за столом и ждать, пока убийца не кинется на вас? Вы увидите, кто именно, и удовлетворите свое любопытство.
Последнее предположение высказал Армбрустер.
— Вряд ли, — возразил Александр в духе вполне дружеской дискуссии. — Мне думается, мистер Армбрустер, тут требуется мужество, которым я не обладаю, — сидеть спокойно за столом, чувствовать присутствие убийцы за своим плечом и подставлять спину под удар ножа.
— Тогда я не понимаю, как это все может произойти, — сварливым тоном произнесла Ариэл.
— Разумеется, не понимаешь, дорогая, так что мне придется объяснить. Видишь ли, у меня есть план. Я буду придерживаться условий сделки с Михаилом, потому что он вел себя так достойно во всем этом деле, вплоть до того, что буду сидеть за своим столом в полночь. Но убийство не произойдет!
Присутствующие не смогли скрыть своего разочарования. Александр вновь улыбнулся.
— После двенадцати часов, — продолжал он, — я буду свободен от своих обязательств перед архангелом.
Убийца не сможет явиться на встречу со своей судьбой, и я буду жить — годы и годы. Но теперь, когда мои глаза открылись и я раскусил вас всех, я, конечно, не стану жить здесь. Как видите, я уже упаковал чемодан. Я ухожу. Затем я предприму определенные шаги, чтобы лишить наследства тебя, Ариэл, и тебя, Эндрю. Что касается моей карьеры, то я задумал новую книгу, в которой будет описано это дело. Я уверен, что такая экстраординарная схема спасет Слейда Сондерса от забвения, которое ему угрожает. Вам, Толберт, придется самому заниматься своими делами. Что касается вас, Гарри, вы сами напомнили мне о своих обязанностях законопослушного гражданина.