Небеса не для нас
Шрифт:
Мне нужна была правда о моих родителях, и нужен был Макар, какой есть, с его вывертами - ни того, ни другого я получить не могла, но продолжала думать не о том, так об этом, и из-за всего словно потеряла связь с реальностью.
— Может, Власов тебе снова чего-то наговорил? — понизил голос парень.
Я поежилась.
— Мы с ним больше недели не разговаривали.
— Ты отдалилась от меня именно тогда, когда все это произошло. Пожалуйста, поделись со мной тем, что тебя так беспокоит, — его взгляд стал еще добрее, мягче, он просто просил меня
Я вздохнула. Конечно, я не могла рассказать ему всей правды о своем состоянии, но чем-то действительно могла с ним поделиться.
— Недавно я узнала… что моя мама удочерила меня. И с тех пор я просто места себе не нахожу, так хочу узнать, кем были мои биологические родители, живы ли они, что заставило их отказаться от меня.
— Ева, — он сжал мою руку в своей, — это серьезная новость, и мне жаль, что она так повлияла на тебя. Но почему же ты раньше не сказала мне об этом? Неужели ты думала, что я тебя не пойму?
— Наверное, потому что от разговоров ничего не изменится, — я снова пожала плечами.
А еще потому что это далеко не все, что беспокоило меня на протяжении этих дней.
Мы с Витей недолго поговорили о моей маме, о том, что открывшаяся правда не должна изменить моих чувств к ней. И так далее и тому подобное. Оттого я и не спешила делиться этой новостью со своим парнем. Что он может мне сказать? Ничего. Может посочувствовать или дать какой-нибудь бессмысленный совет, вроде «постарайся об этом не думать».
Краем глаза я увидела, что Макар, сидевший через проход от меня, слегка повернул голову в мою сторону, словно бы прислушиваясь к нашему с Витей разговору. Да, я так и продолжила тайком наблюдать за ним, как в первые дни нашего знакомства, ничего другого мне не оставалось. Мое сердце разрывали сожаления. Я жалела о том, что было, и о том, чему так и не суждено было случиться.
Узнать хорошую сторону человека и полюбить его, чтобы через мгновение навсегда потерять…
Макар казался мне загадкой, которую я только начала разгадывать. Я сумела увидеть в нем не только настоящую доброту, но и боль, печаль, какой-то горький цинизм, который говорил о существовании незаживающей раны на его душе. Я словно увидела в нем себя. Он тоже, как и я, чувствует себя чужим в этом мире.
Мне хотелось узнать его лучше, возможно, как-то помочь ему. Мне безумно хотелось просто быть с ним, и это желание продолжало изводить меня тонкой многогранной болью.
И я боялась, что это навсегда, что я вечно буду сожалеть о том, что между нами так ничего и не сложилось. Но при этом я точно знала, что все и правда произошло к лучшему. Ведь даже начни мы с ним по-настоящему встречаться, наши отношения стали бы похожи на минное поле, и я отлично понимала это. Неразделенная любовь - паршивая штука, особенно такая, как моя.
Нет, на самом деле я не хотела возвращения к прошлому. Так было спокойнее, легче, проще. Хоть мне безумно не хватало Макара, со всем хорошим и даже плохим, чем было богато наше общение, я всегда знала, что этот парень не для
Слишком красивый, популярный, богатый, слишком грубый для меня, правильной скромницы с заниженной самооценкой, чувствительной и ранимой.
Следующим уроком у меня был французский и, занеся свои вещи в класс, я вышла из него, собираясь купить пирожок с яблоком - до обеда было еще слишком долго, а позавтракала я кое-как.
Когда-то уроки французского Власов использовал, чтобы говорить со мной без Витиного присутствия, со вздохом вспомнила я. Не успела эта мысль мелькнуть в моей голове, как ко мне подошел парень, о котором я так и не перестала думать за все дни, проведенные вдали от него.
— Привет, Ева, давно мы с тобой не разговаривали. Ну, что, прошел у твоего парня траур по матери?
Мое сердце чуть не остановилось, а потом забилось с удвоенной скоростью. Подняв голову, я посмотрела на него, и вид его лица, его глаз, находящихся меньше, чем в полуметре от меня, смешал мои мысли на несколько мгновений.
— Ты мог бы выразиться и с большим сочувствием, — наконец, сказала я, — Но, да, думаю, он пришел в себя, хотя, конечно, такая боль за неделю не проходит.
— Я и так весь иссочувствовался, разве по мне не видно? Оставил вас в покое, как ты просила.
— Ты же вроде говорил, что домогаться меня было ошибкой. Ты разве не поэтому оставил нас тогда в покое? — я скрестила руки на груди.
Во мне, было, всколыхнулась надежда на то, что Власов перестал подходить ко мне только из уважения к горю моего парня, но я постаралась погасить ее. «Ты и сама понимаешь, что пары из нас бы не вышло», напомнила я себе его слова.
— Мне всегда нравилось делать ошибки, — Макар улыбнулся, — будь я таким правильным, как Александров… Ладно, я хотел поговорить с тобой о другом. Я подслушал ваш разговор на прошлом уроке. Так, выходит, родители удочерили тебя, и от кого получила свою силу, ты не знаешь?
Мне было неприятно, что он вот так запросто полез в мою душу, грубо и неделикатно, но на самом деле все эти дни именно с ним мне и хотелось обсудить этот вопрос.
— Нет, даже не представляю. Я надеялась, мама скажет мне, кем был мой настоящий отец - я и до этого знала, что мой папа мне не родной, и у него, и у мамы голубые глаза. А она ответила, что меня взяли из приюта.
— Знаешь, я бы удивился, если бы твоя мама не знала, что связалась с ангелом.
— Это почему? Разве они не выглядят точно так же, как люди?
— Все не так просто, как ты думаешь, — Власов задумчиво потер подбородок. — Я говорил тебе, что ангелам запрещено связываться с людьми. Им много чего запрещено, пользоваться магией, например. Бог установил очень жесткую диктатуру среди своих подчиненных - все на благо человечества, конечно же. И чтобы ангел нарушил свое слово ради какой-то ничего не значащей интрижки на одну ночь? Это нереально. Что бы ни произошло между твоими биологическими родителями, это было очень серьезно.