Небесная дева
Шрифт:
Отец переменился в лице. Потом сделал усилие и сжал кулак.
– Ты пойдёшь. Все девицы на выданьи пойдут, даже те, у кого уж свадьба назначена.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Не время отчаиваться! Ещё не всё кончено.
– Как они выбирать-то будут?
– подала я не слушающийся голос.
– Никто не знает. Оденься после завтрака, как на смотрины, не позорь отца.
Да я и не собиралась. Просто, просто... Слёзы на очи наворачиваются.
Матушка вскоре встала, как и братья. Мы все вместе позавтракали в молчании. Даже младшенькие почти не ударяли
Оделась я просто в белую сорочку, без вышивки. Хоть отец и не велел ничего такого делать, но сорочку ведь сама шила, а что не вышила, так не поспела ещё. Не готово приданое. Ежели спросят, так и скажу.
Волосы заплела в тугую косу - они не густые у меня, так что хвалиться нечем, пусть и длинные - до колен, да рыжие. Украшения надевать не стала. Ведь жемчуг Зорк дарил, а потому не честно им хвалиться. Да и уши не проколоты у меня. А на голову просто красную ленточку надела. Кокошник хоть и был да тоже жемчугом украшен.
Отец, взглянув на меня, ругать не стал.
– Вью, не вздумай перечить, коли на тебя выбор падёт.
– Но батюшка...
– попыталась отогнать обиду.
– Я тебя предупредил. Надеюсь, что Зорк отстоит своё право быть с тобой, - молвил одними устами родитель.
Тут же пришла надежда.
– А коли нет, значит, он тебя не достоин, - буркнул он себе под нос, когда я уже отвернулась.
Увидела, как за стволом скрылась фигура Зорка. Значит, отец намеренно это сказал. На душе сделалось тепло. Моя семья за меня. Значит, придётся положиться на волю Всевышнего.
Но почти все девицы были с парами. Любили, встречались, замуж собирались. Кто-то уж сговорился, свадьбу вскоре собирались гулять. Но и жертвовать собой ради племени я не готова.
Мы отправились на верхний ярус, что под небесами. Дальше начинались облака. По некоторым преданиям, там живёт Всевышний, хотя другие говорят о том, что Род повсюду, в каждом из нас, в каждой травинке, былинке, каждом существе. И мы верим, что это так.
На площадь вынесли столы и стулья. Столы ломились от всевозможных яств. Я бегло скользнула взором по сидящим за столами. Вот один гость, а вон другой. Кто-то старше, кто-то моложе. Но все бородатые мужчины. Волосы их заплетены в косы. У нас только женатые заплетают. Точнее им жёны заплетают. Выходит, все женаты? Или у них другие обычаи? Ежели такие же, как у нас, значит, жену выбирать будут кому-то другому. Вдруг подумалось, а ежели у них много жён на одного мужа? Слыхала, что в далёких землях такое бывает.
Тут же отогнала эту безумную мысль. Только этого и не хватает. О плохом нельзя думать. Оно притягивается. Род заповедал созидать и думать лишь о хорошем.
Мужчины в большинстве своём были имели довольно чистые светлые лица. Все, кроме одного. Оценить возраст последнего не представлялось возможным, просто лицо было испещрено несмываемыми рисунками, вносящих смуту в образ.
С трудом отвела от него взор, опуская его вниз. В те мгновения незнакомец вёл беседу с самым долгоживущим нашим дедом - Баженом.
Томились мы долго, словно о нас забыли вовсе. Девчата молчали,
Закончив беседу, старец встал, поднимая чашу.
– Девицы, позвольте представить вам наших гостей, - начал он.
Одного звали Сокол, другого - Волна, а третьего - Орлиное Перо. Четвёртым был тот, что с рисунками на лице. Звали его Оседлавший Ветер.
– Девицы, думаю, вы знаете, зачем вас привели ваши отцы. Понимаю, вряд ли кто-то из вас хочет уйти на чужбину. Поэтому спрошу прямо: вызовется ли кто сам?
Тишина повисла вокруг. Потом Веснянка спросила:
– А жених-то кто?
Неужто она готова ради одного из чужаков продать своего жениха Облако?
– А все гости у нас ещё не женаты, - молвил дед.
– Так что же, не одну невесту выбирают, а целых четыре?
– вновь подала голос Веснянка.
– Ну, коль четыре наберётся, можем и четыре свадьбы сыграть, - отвечал он.
Вот только желающих не было.
Нас пригласили к столу. Но все мы только позавтракали, и к еде притронулась лишь Тенька, да и то, осторожно так.
Тенька была моей лучшей подругой. Девица она красивая, с тёмно-русыми волосами и синими огромными очами. Как бы её не выбрал кто.
Мужчины, на деле, оказались не такими уж старыми. Просто растительность у них на лице начинала расти раньше, чем у наших светло-русых ребят.
Один так вообще рассказывал их байки, чем смешил наших девочек. Вскоре они вздохнули легче. Родители, коих не пригласили к столу, увидев, что их дитяткам ничего не грозит, покинули нас.
Птицы тоже запели свою треть, повествующую о их жизни. Я заслушалась, вовсе не обращая внимания на беседу. Не заметила, как уснула. Всё же бессонная ночь давала о себе знать.
– Вьюнка, всякий стыд потеряла!
– окликнул меня дед Бажен.
Я вздрогнула, проснувшись от резкого голоса у самого уха.
На меня тут же устремились любопытные взгляды наших гостей.
– Простите, - пробормотала я виновато.
– Отправляйся домой спать!
– сердито велел дед Бажен.
Я подскочила и, подойдя к краю сука, спрыгнула вниз. Это всё? Меня выгнали, значит, можно не переживать?
Пока летела, увидела здоровенную неживую птицу, величиною почти с дом. Сон как рукой сдуло. Я ловко извернулась, меняя свой путь, и оттолкнулась от ветки.
Птица выглядела деревянной, но словно огромный орёл, почти живой, разукрашенный в естественные цвета. За крыльями имелась своего рода лодка, человек на десять.
Как они посмели повредить наше спасение - дом, того, кто даёт нам кров, пищу! Во мне появилось нехорошее чувство, неизвестное доселе. Я прикоснулась к поделке, на очи выступили слёзы. Закрыла их, стараясь почувствовать душу дерева. Оно слабенько, но откликнулось, посылая мне приятные образы. Мол, всё хорошо. Я успокоилась, прогоняя неприятные чувства. И теперь только открыла очи, рассматривая ловко вырезанную фигуру орла. Я тронула какой-то брусок. И неживая птица, набирая скорость, взмыла вверх. Я едва успела отскочить. Ох!