Небесная птаха

Рейдо Диана

— Вызовешь такси? — осведомилась Мирабель.

— О черт. Хорошо, если тебе так угодно, я возьму такси. Если ты считаешь, что мне нельзя доверить «субару».

Мирабель хотела было ответить фразой наподобие: «А почему я должна тебе доверять, уедешь на машине, и поминай как звали», но взглянула на Дика и передумала.

К тому же она вовремя вспомнила о его биплане, одиноко стоящем на заброшенном поле. Зачем ему машина — разве он сможет бросить свой самолет?

С этим парнем определенно что-то было не так (а может, что-то

не так было с самой Мирабель), но вряд ли ему понадобилось бы угонять старенький, хоть и безотказный автомобиль.

— Бери, — выдавила из себя Мирабель, — ключи на гвоздике у входной двери. Только постарайся не попасться на глаза дорожной полиции.

— Не беспокойся. Какой сок ты хочешь?

— Апельсиновый, грейпфрутовый, яблочный… Какой-нибудь.

Выходя, Дик помедлил и обернулся:

— Так как, Мирабель? Может быть, мы позвоним кому-нибудь из твоих родственников? Тебе сейчас нужно, чтобы рядом был кто-то, кто может позаботиться о тебе.

С видом маленького упрямого осленка она отрицательно покачала головой.

— Тогда я останусь здесь, — резюмировал Дик и вышел, пока Мирабель не успела что-либо возразить.

Позже она уже ничего не могла ему возразить, поскольку впала в забытье. Дик вернулся, поставил на тумбочку несколько стаканов — с чистой водой, с минеральной, с соком, — а сам устроился с книгой в кресле у окна.

Когда Мирабель в очередной раз разлепила глаза, уже стемнело.

— Ну как, пришла в себя?

Она осторожно пошевелила рукой, ногой. В теле была свинцовая тяжесть…

— Не очень, — честно ответила она.

— Давай все-таки вызовем тебе врача. — Я не хочу.

— Но почему?

— Это мое личное дело…

— Все-таки ты девушка со странностями, — заявил Дик, вздыхая. — Ладно, тогда придется тебе выпить горячего чаю с малиновым джемом…

— Фу-у-у, косточки…

— И выпьешь лекарство.

— Ладно.

— Ты мне не возражаешь? Я удивлен. С твоего позволения, я принесу тебе чай, а потом соображу что-нибудь поесть.

— Есть я не хочу.

— Зато я хочу. С утра во рту крошки не было…

— Ты не ел?

— Нет. Как пришел тебя проведать, так и забыл про завтрак. Я скоро вернусь, ты еще не успеешь про меня забыть.

Мирабель пролежала с высокой температурой и сильной слабостью около шести дней. Все это время Дик изображал заботливую сиделку — приносил и уносил стаканы с минералкой, протирал ей лоб влажным полотенцем, проветривал спальню и заваривал в термосе всякие лечебные травки.

— У тебя что, нет других дел, кроме как за мной ухаживать?

— А я еще и не начинал. — Дик широко улыбнулся.

— Ты же понимаешь, о чем я.

— Ага, понимаю.

— Неужели тебе так интересно бесконечно читать Сэлинджера у постели тяжелобольной?

— Ничего, ты уже пошла на поправку. Скорее всего, это было что-то вроде гриппа.

— Я серьезно… Ты же вроде как

собирался заправиться и лететь дальше, путешествовать по стране. А вместо этого застрял тут надолго.

— Полеты могут немного подождать, — спокойно ответил Дик. — Кроме того, разве я могу оставить человека в бедственном положении?

— Но я не при смерти и не бедствую.

Дик подтащил тяжелое кресло поближе к постели девушки, уселся в него и внимательно посмотрел на Мирабель.

— У меня тоже есть к тебе вопросы, — неожиданно заявил он.

— Может, не стоит? — осторожно поинтересовалась Мирабель.

— Стоит… Когда окончательно поправишься, первое, что сделай, подойди к зеркалу и внимательно посмотри на себя.

— Зачем? Я прекрасно знаю, как я выгляжу.

— Точно?

Дик прищурился.

— Ага, — кивнула Мирабель. — Зеленая… ну или во всяком случае бледнющая после болезни, волосы спутанные, под глазами темные тени.

— Брось, ты ведь и сама прекрасно знаешь, какое впечатление производишь на мужчин.

Мирабель не собиралась смущаться, но все-таки смутилась. Дик продолжил:

— Юная, красивая, одинокая… У тебя должна быть уйма друзей и целый штат поклонников. Я пробыл здесь неделю и за это время не увидел ни одного человека, не считая, разумеется, себя самого. Ни звонка, ни стука в дверь… А ведь у тебя в отличие от меня даже есть мобильный.

Мирабель вздохнула:

— Не мог бы ты сварить для меня пасту? Что-то аппетит вдруг проснулся…

— Ничего удивительного, — спокойно ответил Дик и поднялся. — Ты столько времени ничего не ела. Я понял, ты не хочешь об этом говорить. Что ж… твое право. Но все это выглядит очень странно… Слушай, а может, ты просто-напросто колдунья?

Мирабель дотянулась до подушки и изо всех сил — сколько нашлись — запустила ею в Дика. Одного шага, незаметно сделанного им, было достаточно, чтобы она промазала мимо своей насмешливой цели…

Дик вышел из комнаты, а Мирабель уселась среди подушек, натянула на себя длинную футболку, откинула одеяло и босиком прошлепала в ванную. Там она уставилась на себя в зеркало, словно и вправду увидела впервые… Черные волосы были спутанными, но все такими же шелковистыми. Синие глаза смотрели недоверчиво и хмуро, нежный ротик был слегка приоткрыт, словно его хозяйка пыталась выговорить: «Не верю»…

Может быть, Бернингтон прав и в его словах есть свой резон?

Превратилась в живую мумию, добровольно поставила на себе крест и вот уже год не движется ни взад ни вперед.

Вперед — чтобы начать новую жизнь. Назад — хотя бы для того, чтобы разобраться с прошлым. Должно же оно когда-нибудь отпустить ее? Или же это она сама его не желает отпускать?

Каким образом она, цветущая и юная, когда-то жизнерадостная и веселая девушка, оказалась в полной изоляции от мира и близких людей? Почему не пытается хоть немного изменить ситуацию к лучшему?