Небесное, в земном отразившееся
Шрифт:
«Да воззрением на Святую Троицу побеждается страх ненавистной розни мира сего». Эти хорошо известные слова Преподобного Сергия сказаны раньше, чем воплотил Троицу Андрей Рублёв в иконе, что называют Совершенной.
Когда Триипостасное Божество воплотилось на холсте, вся братия Троице-Сергиевой Обители бежала в мастерскую Андрея,
чтобы преклонить колени пред ещё не освящённым Образом. А Преподобного Никона вели под руки, потому что он уже с трудом передвигался, однако казалось, готов был лететь. А увидев написанное Андреем, изрёк Преподобный Никон, что Сам Господь водил
Троичность воплощена во всём мироздании – и в солнечном свете, и в течении реки, в трилистниках. Троица словно три горящие свечи, которые можно соединить в одном пламени. Так «простыми словами» объяснил Догмат Троицы убиенный во время служения «неканонизированный» мученик священник Даниил Сысоев.
О Ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени предвечный,
Без лиц, в Трех Лицах Божества!
А это – начало одного из шедевров, созданных великим Г.Р.Державиным – главное произведение его жизни – ода «Бог».
Ну да всё это, как в старину говорили, – присказка – потому что разговор наш о Святынях. Конечно же, прежде всего предстаёт пред нами образ Троице-Сергиевой Лавры. Обители, которая для каждого истинно русского человека неразрывно связана не только с Живоначальным Святым
Триединством, но и с Игуменом Земли Русской – Преподобным Сергием. Сколько сказано о Святой Обители идущих от сердца слов, что, кажется, уж и добавить нечего – «потому не стоит повторяться», как написал Б.Ш. Окуджава – пусть о другом – это неважно. Мы просто снова обратимся к нашим великим соотечественникам, вернее, к воспоминаниям детства того, кого можно назвать «ровесником века», – старейшего звонаря Свято-Даниловой Обители М.И.Макарова, с которым уже имели честь познакомиться.
«Здесь все было исполнено мира и доброты. С безграничной любовью смотрели лики на иконе Святой Троицы, и хотя вся икона была закрыта дорогим окладом, а открыты только лики, но их вид глубоко проникал в душу и притягивал к себе.
Все существо наполняло чувство живой близости Преподобного: вот сейчас подойдем под его благословение, и он тепло приласкает и благословит. И еще было какое-то ощущение, тогда для меня не ясное, понятое мною позже. Это чувство неизъяснимой рас-крытости души, когда стоишь у мощей Преподобного. О чем я молился у мощей?
Ни о чем. Я был полон отрадой присутствия в этом святом месте. Как говорят, «не чувствовал под собою ног». Только и хотелось, что повторять слова акафиста, читавшегося в это время: «Радуйся, Сергие, скорый помощниче и преславный чудотворче…
Это воспоминание согревает мою старость…
Любовь Святой Троицы простирается до того, что, несмотря на наше нежелание быть с Нею, Она не забывает нас. Вот явное свидетельство тому: после многолетнего запустения и разорения вновь сияет Лавра Святой Троицы, а мощи Преподобного Сергия находятся на своем прежнем месте. И еще новое, радостное свидетельство: на Троицком соборе в родном Даниловом монастыре снова воссиял Крест Господень. У нас все есть, но для полноты нашей жизни нам не хватает одного: благочестия. Какая
Нет необходимости лишний раз говорить, что вера и благочестие – духовный фундамент любой обители, основа жизни нашей! …
Глава вторая.
«Исцеление перед Живоначальной Троицей»
А пока перенесёмся в известные каждому москвичу Сокольники. Нет, не отправимся мы сейчас в знаменитый парк, где в глубине словно «спрятался» за деревьями Храм Святителя Тихона Задонского. Не пойдём в возвышающийся рядом с метро Храм Воскресения Христова. О каждой Святыне надо отдельно рассказывать – но не сейчас.
(Да и беседовали уже в других очерках).
Наш путь в сторону пожарной каланчи. Сразу за ней поворот направо. Идти совсем недолго – не более пяти минут. И вот пред нами немного справа Святыня, которую называю «Храмом всея ВДВ». Святыня, возведённая в честь Благовещенья Пресвятой Богородицы. Там стоит спасённый русскими десантниками Крест, что ранее высился на одном из сербских храмов, – да храм нечестивцы разрушили. Тогда – на исходе двадцатого века.
Место удивительное, историческое, вернее культурно-историческое, нравственно–историческое, свято-историческое! Только тоже сейчас не о нём – иначе никакого времени, никакого печатного «пространства» не хватит…
Нам налево – к больничным воротам. Детская больница Святого Владимира.
Охране надо сказать, что в храм идёшь – и никаких вопросов больше не будет. Вот оно – «место назначения» – немного в глубине возвышается Святыня в честь Живоначальной Троицы возведённая. Храм цвета Божественных Энергий, цвета Святости, цвета чистоты. И русским изразцом украшенный, будто райские цветы на нём. Высокая, крутая лестница словно напоминание о том, что духовное восхождение лёгким не бывает.
Какое преисполненное Святости, благочестия пространство, пусть и небольшое!
Образ Пресвятой, Живоначальной Троицы у алтаря и почти под куполом, и над входом в Храм!
А ещё, конечно, не может не быть в храме больничном образов Святых Целителей – а здесь Собор. (Вроде бы на слуху слово, да как-то не всегда задумываемся, что синоним ему – Духовное Единство). Собор Святых Целителей – от Первого Христианского Врача, Апостола и иконописца Луки, язычниками убиенного. И, конечно, Святые Пантелеймон и Трифон, Косьма и Дамиан. Все мученическую кончину приняли.
Невольно вспоминаются известные строки Ф.И.Тютчева:
Но этой веры для немногих
Лишь тем доступна благодать,
Кто в искушеньях жизни строгих,
Как вы, умел, любя, страдать,
Чужие врачевать недуги
Своим страданием умел,
Кто душу положил за други
И до конца все претерпел.
И все они «душу свою положили» за то, чтобы мы, грешные, взывали к ним об исцелении и плоти, и души. Души – прежде всего.
«Стpастотеpпче святый и целебниче Пантелеимоне,/ моли Милостиваго Бога,/ да пpегpешений оставление// подаст душам нашим».