Небесные девушки
Шрифт:
В самом деле очень интересно. Я не знаю, сколько из всего этого усвоила Альма: она сидела рядом со мной и пристально смотрела на мисс Уэбли, практически заглядывая в ее горло до самых миндалин; но Донна была в недоумении. Она зашептала мне в ухо:
— Кэрол, я никогда не запомню эту чепуху. Штуковины и есть штуковины, насколько я понимаю. Я имею в виду, что мы же не будем управлять самолетом, не так ли?
— Как правило, нет, — сказала я.-Но предположим, что капитан прикажет тебе подняться на крыло и привести в порядок триммер, а ты будешь выглядеть идиоткой, если не будешь знать, что такое триммер.
— Ты хочешь сказать, что капитан может приказать тебе взобраться на крыло и сделать это!
— Конечно, — сказала я.
Мисс
— Вы, две девушки сзади, пожалуйста, будьте внимательны.
За сорок пять минут она прошла с нами определения частей самолета, а потом, как обещала, перешла к аэропортам и кодам в оставшиеся пятнадцать минут. Вот теперь опять милый очаровательный материал. Оказалось, что каждый важный аэропорт имеет свой кодовый знак, например, довольно важный аэропорт «Аллентаун — Вифлеем — Истон», расположенный в Пенсильвании, в коде сокращается до АВИ. Скажите АВИ пилоту, и он мгновенно поймет, что вы имеете в виду, и стюардессы, как предполагается, тоже должны это понимать. Лос-Анджелес — это ЛАКС, Майамский международный аэропорт, где мы были, — это МИЭ; «Ла Гуардиа» — это ЛГА, «Айдлуайдл» — АИДЛ; Сан-Франциско — СФО. И так далее. Это имело смысл и было определенно нужным не только для пилотов, но и для ручного багажа.
Высыпав на наши несчастные головы кучу кодовых знаков, мисс Уэбли казалась очень довольной.
Она обвела нас удовлетворенным взглядом:
— Что ж, на сегодня достаточно, девушки. Ваш автобус ждет вас. — И когда мы встали с общим вздохом облегчения, она добавила: — О, между прочим: завтра утром, после перерыва, у нас будет письменный тест по терминам и определениям самолета, а также по кодам аэропортов.
Я не поверила своим ушам. Все девушки в классе выглядели обалдевшими. Отчаянный вопль протеста вырвался из наших уст.
— Письменный тест! По всему этому материалу? Завтра утром!
— Да, в чем дело, девушки? — удивилась мисс Уэбли. — Это не очень много. И это самое главное, вы должны знать это. Вы должны весь вечер заниматься, — Она мило засмеялась — такой радушный смех, ямочки на щеках и прекрасные белые зубы. — Если вы думаете, что это все, то подождите, когда мы двинемся дальше в наших занятиях. — Она перестала смеяться. — Девушки, присядьте на минуту. Не возражаете? У меня не было возможности поговорить с вами серьезно. Не беспокойтесь, старый маленький автобус подождет вас.
Мы молча сели.
Она оперлась на край стола.
— Сейчас, — сказала она, — одной или двум из вас, но не всем, показалось, будто я задала слишком много работы на дом на сегодня. Те, кто так думает, должны сразу идти наверх к мистеру Гаррисону и попросить талон на самолет, чтобы вернуться домой. Уверяю вас, он вам вручит его без всяких колебаний и возражений.
Она помолчала и села более удобно.
— Девушки, давайте будем, откровенны. Мы относимся к вам, как к особой группе. Вы не просто двадцать девушек, подобранных на улице; каждый день наши отделы кадров засыпаются заявлениями от девушек, которые хотят стать стюардессами «Магна интернэшнл эйрлайнз». — Она опять помолчала, чтобы данные статистики произвели большее впечатление. — Одна, лишь одна отбирается в нашу школу из каждых шестисот претенденток.
Никто не осмеливался даже шелохнуться.
— Возможно, — продолжала она, — вас удивляет, . почему мы столь привередливы. Я скажу вам. Это просто. Когда вы летаете как стюардессы на одном из наших реактивных самолетов, вы выполняете, возможно, самую ответственную работу, которую может на сегодняшний день выполнять девушка. Это предполагает не просто положить подушку под голову пассажиру, это не просто принести кофе, чай или молоко, это не просто одарить всех милой улыбкой. Как вы узнаете, у вас будут гораздо более серьезные обязанности, обязанности, от выполнения которых, возможно, будет зависеть жизнь или смерть многих людей. Я не обманываю вас, девушки, это правда. И мы не позволим летать
Она явно умела выражаться недвусмысленно. Я ждала следующего орудийного залпа.
Но она не продолжила дальше. Она выскользнула из-за стола и проговорила:
— О'кей, девушки. Это все. Не смею вас больше задерживать. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — сказали мы, хотя было всего несколько минут шестого. И вот тут-то Донна произнесла свою знаменитую ремарку.
— Господи, — сказала Донна, — я думала, что она — слабый противник.
Я сказала:
— Я тоже. О Господи.
Я ехала обратно на маленьком старом автобусе с другой рыжеволосой девушкой из нашего класса, Джулия какая-то. Она была из хрупких рыжеволосых девушек с прекрасной белой прозрачной кожей — не такого здорового типа, как Донна, но по-своему очень красивой.
Она задумчиво произнесла:
— Я никогда не выучу все коды аэропортов.
— О, ты обязательно выучишь. Они простые.
— Ты знаешь, сколько существует аэропортов, которые мы должны выучить? — сказала она. — Я посчитала. Около шестидесяти.
— Ну так что? — сказала я.
— Ничего, — ответила она. — Я обречена. Ты помнишь название аэропорта Детройта — УАЙП?
— Да.
— Это предзнаменование, — сказала она. — Я из Детройта.
— Слушай, — возразила я, — я верю в приметы, но ты далеко хватила. Я имею в виду, почему тебе нужно думать об этом, как о плохом знаке? Почему не считать, что это добрый знак?
— Ничего хорошего со мной никогда не случалось.
Честно говоря, клянусь вам, в мире нет ничего более жалкого, чем обычная девушка. Вот они: перед ними и жизнь, и любовь, и счастье, но что же они делают? Приветствуют будущее с раскрытыми объятиями? Ни черта подобного!
Они просто сидят на своих задницах, ожидая худшего. Гибель, разрушение, сморщенная матка, рак, авитаминоз, опустошенность. Я бы изложила об этом в параграфе первом, части первой моей докторской диссертации на тему о девушках в разные годы под заголовком «Страдание — обычная форма девичества». Я совсем не собираюсь критиковать бедную Джулию. По сравнению со мной она, возможно, неудержимый оптимист. Кто по малейшему поводу шлепается лицом прямо в грязь? Томпсон. Кого выбирают для того, чтобы мистер Гаррисон накричал на нее в первое же утро занятий в школе стюардесс? Томпсон. Кто, вне всякого сомнения, станет первой девушкой, которую выгонят с курса? Естественно, Томпсон. Меня удивило лишь то, что доктор Элизабет Шварц не обнаружила, что у меня, скажем, два сердца или еще что-нибудь или что у меня нет печени. Это означало бы, что меня следует упаковать в вату и отправить домой к маме на «скорой помощи».
— В пять часов вечера Майами-Бич еще сверкал в солнечных лучах; все люди были веселы, махали нам руками и в восхищении свистели; отели, расположенные на берегу, сверкали; королевские пальмы, кокосовые и финиковые пальмы шелестели на ветру; воздух был такой душистый и опьяняющий, что меня немного удивило, что мистер Гаррисон не издал правило, запрещающее нам дышать этим воздухом. Мы вышли из нашей колесницы у «Шалеруа», мы вошли внутрь через величественный вход, и вот около тысячи мужчин повернулись, чтобы улыбнуться нам. Усмешка, усмешка, усмешка. Старые мужчины, молодые мужчины, мужчины средних лет, лысые мужчины — все усмехались. Святая корова, чего они ожидали добиться, усмехаясь подобным образом? Походило на то, как техасец демонстрировал свое мужское достоинство — чем больше ухмылка, тем больше все остальное.