Небесные тихоходы
Шрифт:
Там обучали в парках и садах, под сенью дерев, среди поющих птиц. Тагор считал, в такой обстановке ребенку легче выразить скрытые сокровища своей одаренности. (Сынок мой, Серёня, в школьные годы восхищался учителем по литературе: «Ой, он такой образованный — Пушкина от Гоголя с первого взгляда может отличить!»)
— Истинное воспитание, — говаривал Рабиндранат Тагор, седой, длинноволосый великан, бенгальский гений, философ глубочайших прозрений, — не в том, чтобы ребятам что-то вдалбливать из внешних источников. Но вывести на поверхность вашего существа бездонные
Почему-то мне важно, что Рабиндранат лично учил детей петь, — естественно и без усилий, как поют птицы. Сам он переложил на музыку сотни индийских стихотворений, своих собственных и сочиненных в древности.
(«Опьяненный блаженством пения, — я забываюсь и зову Тебя своим другом, о мой Господь!»)
Интересно, что ученики в Шантиникетоне, хотя и не проходили специальную подготовку в йоге, соблюдали длительные периоды молчания.
Время от времени нам встречались в Индии такие утонченные люди. Тогда мы просто расслаблялись и отдыхали в их присутствии.
Лёжа в тени единственного на всю поляну гигантского дерева, уходившего ветвями в самый космос, посреди бесподобной, изумрудной, залитой солнцем долины, вобравшей все мыслимые красоты этого мира: увенчанная горами, обрамлённая озерами, усыпанная цветами, — мы думали, какие мы дураки, что в первый момент не оценили ее красоты и величия.
— А вон семейка — прямо на солнце лежит! — говорит Лёня. — Им-то что! У них носы не обгорят. У них носы две тысячи лет назад обгорели…
— Земля тут какая разогретая! — он говорил. — Метра на полтора, наверно, прогрелась! Она излучает энергию, дает, а не забирает, как будто держит тебя на своих ладонях. От этой земли жар так и пышет, а на Урале — там тянет прохладцей.
Так мы лежали, улавливая трепет здешней земли, и от избытка чувств я запела старую бенгальскую песню Тагора «Зажги светильник своей любви!». Вокруг спаривались кузнечики, мухи, стрекозы и жуки, уж очень здесь буйно торжествует жизненная сила, отовсюду струятся будоражащие токи, сам воздух наэлектризован, каждая твоя клетка насыщается неразрушимым светом.
Везде ползают огромные черные муравьи, блестящие на солнце. Увидят, что ты присел, подкрадываются и вынюхивают, не собираешься ли ты подкрепиться, — любая крошка вызывает сонмище муравьев.
Древнегреческий географ Страбон посвятил муравьям Индии немало волнующих строк. Что это-де мифический зверь — полулев, полумуравей, он меньше собаки, но больше лисицы. Шкуры таких муравьев похожи на леопардовы шкуры, а заняты они тем, что роют в горах золотой песок, требующий только незначительной плавки. Люди тайком приезжают за этим песком на вьючных животных. Если муравьи заметят непрошеных гостей — то храбро вступают в борьбу и преследуют убегающих, а если догонят, то похитителям несдобровать.
(«Это непостижимо, но всё, вплоть до тел муравьев, есть земля незагрязненных чудес…» — говорили древние.)
А Лёня так сказал:
— Что нам бояться муравья? Взял его рукой, рассмотрел повнимательней
Внезапно прилетели бабочки и стали садиться к Лёне на лицо. Он шевельнется, они взлетят, а протянет руку, и бабочка опускается к нему на ладонь. Тогда он велел мне взять камеру и быстро снять полнометражный фильм на эту тему.
— «Даблусфильм» представляет, — объявил Лёня, — документальный сериал «Насекомые». Фильм первый: «Бабочка».
(Весной в Москве он снял фильм второй, «Червяки», — о том, как он, Лёня, ходит под проливным дождем и спасает от неминуемой гибели под подошвами москвичей доверчивых дождевых червяков.)
— А может, это вообще особенность бабочек — садиться на светлые руки и лица?.. — пытался он докопаться до истины. — Ведь она не знает, что руки бывают белые!..
— Какое облако живое! — он продолжал удивляться. — Меняется каждым своим миллиметром: в микроскопическую долю секунды — мельчайшей долей дюйма!.. Поэтому оно все движется и живет. И там орлы парят, видишь две черные точки?
Вдруг в небе возникла голова. В чалме, глаза карие, чуть-чуть навыкате, щетка черных усов, она парила в облаках не хуже орла — до того тут сместились все масштабы и расстояния, мы даже не сразу поняли, что над нами склонился незнакомый дядька.
— Шанти-шанти! [17] — приветливо сказал он. Из-за спины у него выглядывало многочисленное семейство.
Мы нехотя поднялись, опять пошли расспросы: откуда, кто да какими судьбами?
— Ах, из России?!! — закричал этот любознательный домохозяин. — Вау! Из самой Москвы??? Тогда я обязан станцевать вам танец Шивы!
17
Мир вам!
Мы ахнуть не успели, как он принял изначальную позу, на миг застыл, а потом запел и затанцевал…
Вот это был номер! Мы прямо обалдели. Жена, теща, дети, брат, сват — все притоптывают, прихлопывают, а этот новоявленный Шива, раскинув множество рук, отплясывает свой самый первый на земле божественный танец, где каждый жест, взгляд, любая вещица означает что-то космически грандиозное: рука, держащая барабан, символизирует созидание, ни больше и ни меньше; вторая рука с полностью раскрытой ладонью и вытянутыми пальцами — защиту мира; зато взметнувшийся к небесам огонь в третьей руке намекает на грядущее разрушение Вселенной согласно Его непререкаемой воле в ночь конца всех времен.
Прямо у нас на глазах барабан, который эта семья самым непочтительным образом таскала в тряпичной затрапезной сумке, дал импульс началу движения материи, рождению космических ритмов и языку Галактик.
Волосы пляшущего Шивы, случайно встреченного мной и Лёней на поляне для гольфа, были украшены неподдельными звездами, в одном глазу сияло солнце, в другом — луна, месяц над головой говорил о полном самоконтроле, а священная Ганга, стекавшая по волосам, несла в своих водах нектар бессмертия.