Небесные жены луговых мари

Толстая Татьяна Никитична

мертвая агнюша

агнюше четыре годика — или даже три. ее укусил кот тимошка и агнюша умерла. но бог говорит из угла комнаты: не спешите закапывать агнюшу. родители слушаются и ждут. и агнюша открывает глаза — дышит носиком и оживает. и года не проходит как агнюша нажевывается вороняги которую отец не успел порубить за домом — страшно мучается чернеет и умирает — это наша-то ласковая агнюша — с белыми волосиками и синими немного раскосыми глазами. как орала — как ножками колотила. бабушки падают лицами на землю и тоже колотят ногами так что летят галоши. но в день похорон из леса выходит какой-то с калиновой головой старик — с собачонкой из трухлявой чаги — склоняется над трупиком агнюши — агнюша звонко смеется — выпрыгивает из гроба — бежит бабушек целовать и маму. все привыкают что с агнюшей постоянно что-то самое ужасное случается — а потом все хорошо. во время свадьбы агнюши колдун дядя митя ее сначала в черную баню в белом платье как полоумную завел — а потом повел к реке чтобы утопить. агнюша рассказывала: вот я иду как вроде бы к реке: подхожу — а реки нет: вместо воды — луг самый зеленый яркий: а за лугом — большие цветы качаются и горят и меня зовут — так хорошо — красиво. видели как агнюша в грязном свадебном платье шла к высокому обрыву на реке — на другом берегу как раз против агнюши находится наше кладбище. вдруг ее как будто кто-то в лоб толкнул — и она упала на спину — не успела до края дойти. а колдун дядя митя через день повесился. потом уже несколько лет спустя агнюшу уже замужнюю отвергнутый жених с дружками убил: убил и в лесу спрятал — и сына агнюшиного тогда убили — вместе с матерью и нашли. их не стали хоронить — опять принялись

ждать. агнюша ожила — и мальчик ожил. летела как-то агнюша в район на пожарном вертолете — полный вертолет народу был. все погибли когда железная сволочь грохнулась — агнюша выжила и ожоги все сошли. а следом за агнюшей ожили все остальные пассажиры — радости было! пилоты того вертолета агнюшу потом задарили — зацеловали жены и мужья. агнюша — прямо святая мертвую агнюшу в раку кладут — и все к ней ходят. — пятница параскева из села кривое — и та к агнюше в день ее памяти придет — приедет вместе со всеми на рейсовом автобусе — поплачет — поест яиц. агнюша — страшная сказка со счастливым концом. невысокую с узковатыми глазами агнюшу не уставая целуют одним поцелуем смерть — двумя поцелуями жизнь.

мертвая эва

эво! эвуню! — кричу в окно. но цо? — отзывается эва. — и поднимает голову. ниц.. — отвечаю ей со злостью. — уж больно ленива она и хороша — я смотрю на нее и страшно по ней тоскую — думает только о своей лени — еле-еле недавно наконец-то устроилась продавцом в единственный на весь город нотный магазин. эва пожимает плечами и возвращается к чтению. на скамейке у нашего подъезда эва любит сидеть и читать польские книжки — их она много с собой навезла. выжучь тэ кщёнжки, эво — и хочьмы на спацер.. — сколько раз говорил ей я — предлагал то есть книжки выбросить и пойти гулять. а она мне на это всегда отвечала: выжучь ще сам пшэз окно, это я-то должен выброситься в окно?! — я лучше тебя выброшу! — кричал я по-русски и мы ругались. но мы и гуляли — набережной ветлуги. ездили в город нея на реке нея — даже ездили несколько раз. и много хихикали если тискались в воде. я все боялся что эва умрет — но она не умерла. эвой по праву должна называться фантастически счастливая жизнь.

мертвая илона

ты рыбка — илона. я тебя не купил в витебском зоомагазине. конечно же было бы тяжело — рваться потом с чемоданами-сумками через границу — на электричку брест-тересполь — да еще с банкой с живой илоной. ты на меня не сердишься? если нет — тогда приезжай в гости: пить загадочные дешевые напитки (например ‘удмуртский шаман’ глазовского лвз или нечто радостное из шиповника сарапульского разлива) и кататься на резиновой лодке и опять дома сидеть. голубая рыбка илона с темным пятнышком на хвосте. будет чудом если илона приедет — и я в него верю. хожу гулять на автостанцию — других ворот у нас нет. но ведь очевидно что мы увидимся. это очевидно — да: как то что река нея впадает в реку унжу — город нея оттуда недалеко — что есть город ветлуга на реке ветлуга — что от него чуть севернее город шарья — а восточнее город шахунья — оба железнодорожные станции — а в ветлуге поездов нет — здесь их и не нужно — между ветлугой и шахуньей город урень и поселок арья — в кировской области есть юрья по дороге из кирова в мураши — деревни старая юмъя верхняя юмъя и ошторма-юмъя торчат из земли не доезжая с шемордана до вятских полян — в основном это всё финские названия где сейчас больше русские живут. а — вот еще чуть не забыл — севернее шахуньи есть город вахтан — хотя там вообще никто никогда не был и не жил. все это очевидно — и приезд илоны очевиден — но никак не случится. в перечисленных местностях и городах — и других по соседству с ними — делать вообще ничего не надо — медленно молча жить — жизнь здесь всегда удачна и осмысленна перед обоими мирами — атлас листать — вдыхать майю — тискать в красном купальнике эву — поджидать илону — с жанной летать над кокшагой и шошмой — прятаться от ксенiи и галины за книжный шкаф — зою кормить ватрушкой — ангелине рассказывать под гостиничным одеялом что на гербе яранска две дикие утки а на гербе уржума один дикий гусь — развратничать с зиной — в окошко подглядывать за любкой — в вику превращаться иногда.. майя с этой земли схлынула но бывает что пахнет. илона не едет — не ставит ноги в пыль в грязь или в снег — на площадку нашей автостанции — ее никто и не ждет. илона — майя из будущего. мы ее мельком когда-то видели в витебске — в аквариуме — один раз в жизни. знаем что илона — мечта. илона акварельна. илона впереди. об илоне мы знаем так мало — даже с трудом представляем себе ее портрет. но илона для нас действительно очевидна. заветная гостья — которую ты не приглашал ни в письме ни по телефону — которая сама тебя разыщет. илона тянет дерево которое растет — проращивает человека. илона — залог и тяга жизни, а так же — попросту — новая жизнь.

мертвая инга

инга — зеленая бабочка: о бабочках и пойдет разговор, зря про бабочку думают что это только мило и весело — что ей место либо на летнем женском платье либо в детской раскраске-прелести. бабочка это и душа умершего — и нерожденные дети — и сама смерть — и сухой музыкальный инструмент на котором она играет. зеленые бабочки населяют похоронные причитания теньгушевской мордвы-шокши. мы своими глазами видели как чуваши развели на могилах костры в поминальный четверг в конце октября — и тысячи бабочек возникли из ниоткуда и покрыли полотенца и столбики — пробитые миски и перевернутые стаканы — отсыревшие мягкие игрушки у фотографий детей. инга.. — неизвестно с чего подумали мы. — и забыли о съемках. ингу мы встречаем в библиотеке и очень хотим ее дружбы — настоящей дружбы — которую могут дарить только самые умные любовницы. инга сидит в читальном зале в зеленом строгом костюме — с зелеными спицами в волосах — с темными зелеными камнями на запястьях в ушах и на шее. у инги под юбкой волосы такого же цвета — как вечерняя осока — как сонная трава. ингу замуж брать нельзя — разве можно постоянно спать с бабочкой? дважды женитесь на инге — будете после смерти над зелеными бабочками караульным: это почетно — но чересчур ответственно. инга напоминает инну — но инна ходит по городу — а инга летает в осеннем воздухе — инга не человек. инга не умирает — живет где хочет. инга — любовь старшего в городе волшебника: племянница смерти. я тебя тоже очень люблю. инга — сама художественность. формула вдохновения. два зеленых крыла. инга всем художникам дорога — всем кто исследует мир параллельно с наукой — через поэзию и дневные сны. инга инга — яви свою хрупкую радость — радость бабочки нарисованной на шкафчике ребенка в раздевалке детского сада — радость бабочки-заколки в волосах первоклассницы стоящей с цветами на школьной линейке и лежащей в цветах в гробу — радость бабочки шевелящей усами в пробитой миске на осеннем кладбище чуваш инга сама чувашка — по-чувашски думает и говорит. на этом же самом деревенском кладбище похоронены мать инги — ильмукова уняслу и отец — ильмуков савдиряк на могилах их стоит по колышку: на колышек савдиряка надета шляпа — на колышке уняслу повязан платок. вы инга? — спрашиваем ее однажды — не выдержав и подойдя к ее читальному столику. ара. — отвечает инга. — откуда вы меня знаете? ара — по-чувашски да.

эпe утаймарaм эпe чупаймарaм хам телейпе хам телейпе эпe каймарaм эпe каймарaм хам савнине хам савнине

— неожиданно запевает инга — грустно смотрит на нас и взлетает. я не смогла шагать — я не смогла бежать со своим счастьем — я не уехала со своим любимым: об этом пела. бабочка — это закон. завораживающая формула: хрусткость смерти на хрупкость жизни. с бабочкой-ингой хотя временами и боишься касаний могилы — но как никогда и ни с кем понимаешь жизнь.

мертвая сильвия

сильвия — раскладушка, купленная в хозяйственном магазине раскладная кровать. клетки ее ткани красно-черные — но от долгого лежания сверху потерлись поблекли. на сильвии хорошо лежать — но нельзя вдвоем. ведь в чем смысл раскладушки кроме радости и примитивизма? в том еще что на нее если улечься с кем-то — раскладушка сломается: пружины вырвутся из трубочного каркаса и ткань прорвут. нельзя какую-нибудь приезжую машу сбоку под одеяло уложить и гладить нежно — или какую нибудь маринку разложить на раскладушке и сверху на нее навалиться: попробуйте — интересно получится.

потому что вы о сильвии сперва подумали? она ведь тоже женщина и хочет вас одного или одну — а не втроем ласкаться — неизвестно с кем. у сильвии и паспорт есть — его вам выдадут при покупке в хозяйственном или мебельном. в паспорте написано: кровать раскладная взрослая ‘сильвия’ — очень хорошая. берите сильвию с ее паспортом — и свой паспорт не забудьте — и отправляйтесь в загс. и будьте счастливы. и будете счастливы! мы лично именно так и поступили — правда не сразу — сильвия сначала долго с нами по-простому жила — а паспорт ее где-то пылился. но настало утро когда мы ее в загс поволокли — в здании того загса сбоку был овощной магазин — и свисала старая реклама — огромное неприлично разрезанное яблоко в окружении фруктов-овощей. сильвия была счастлива — такая нарядная стояла — несуразная — в бархатистую клетку — от волнения не могла целоваться и нацепить кольцо — с букетом длиннющих цветов. работница загса нам народную песню спела — про мышат и высокую ель. мы с сильвией потом погуляли немного — поели в блинной — и домой пошли. дома лежали — мы и сильвия — и улыбались. годы проходят — а радость нет. сильвия — наша жена. летом красивая голая сильвия бегает по рельсам в зеленых полутапочках. а осенью позирует на тех же рельсах на каблуках под большим красно-черным зонтом. мы ее фотографируем. сильвию легко обидеть и сломать — но стараемся этого не делать — пьяным в одежде на нее не заваливаться а уж какая у нас с сильвией любовь происходит — об этом мы не можем даже думать — не то что говорить — без слез примитивистской радости. есть у сильвии и очки — и высокий рост — и короткие темные волосы сильвия рожает нам ребенка — он под сильвией на полу без пижамы спит. сильвия приманит с улицы рыжую собачонку с лохматой мордой и торжественно приводит в дом. покупает ошейник карабин и бельевую веревку — на ней собачонку и водит. потом в автобусах по дороге на дачу и с дачи все над нами смеются — когда собачонка вдруг из-под ног сильвии вырвется и бегает по автобусу а сильвия ее ловит. собачонка крутит мордой и хвостом — сильвия роняя очки ее под свое сиденье запихивает. со временем сильвия рвется так что болтаются все пружины — вот и казалось бы смерть. но сильвия не бывает мертвой — бывает только сломанной. где мы видим такую сильвию? — естественно на помойке — стоит под дождем у мусорных контейнеров — совершенно живая — вот ведь беда. иногда сломанную сильвию на дачу увезут и на ней укроп сушат. но мы свою сильвию никогда на помойку не вынесем. сломается — починим. зацелуем всю. до свидания — уставшие — дорогие. мы с сильвией тоже сегодня измучились — гасим лампу-прищепку над нами — и над кубинскими раками синий свет. нам с сильвией есть что вспомнить — и надеемся будет что вспомнить за нашу дай боже долгую будущую сокровенную ветлужскую жизнь.

наркоматы

вятка

1918

наркомвнудел

нарком нац

наркомпуть

наркомздрав

наркомзем

наркомфин

наркомпочтель

наркомвоен

наркомконтроль

наркоминдел

наркоммордел

наркомтруд

наркомюст

наркомторг

наркомпрод

наркомсобес

наркомпрос

вснх

наркомвнудел

народный комиссариат внутренних дел — тихая спальня: в коридорах стоят раскладушки — в кабинетах на полу матрацы — плетеные кресла, многие из которых сломаны; все спят — а двери на улицу скрипя навевают сон. заходите — всем хватит места — только не надо шуметь и жаловаться на судьбу. в самой дальней комнате можно позвонить по телефону и приготовить чай, на балконе можно курить, хотя все обычно делают это лежа — где кто улегся. всё в наркомате ломано-переломано, чинено-недочинено. но как приятно. лежать и слушать как по стеклам и лужам барабанит дождь. можно хоть догола раздеться. все устали — и приходят сюда отдохнуть. можно искать глазами знакомых и здороваться краешками губ. потолки высокие — пахнут сырым мелом — а зимой здесь топят.

наркомнац

на стенах наркомнаца — хантыйские плавки и марийские полотенца, бурят-монгольские онгоны развешаны на нитках; желтые бубны эвенков, алеутские маски, очажные демоны луораветлан. и многое многое другое. полы в наркомнаце усыпаны хвоей; запахи пихты, лиственницы, можжевельника, на входе в под’езд со стороны улицы чуваши с винтовками играют на пузыре, сидят на обрубках дерева — с внутренней же стороны неизвестные с тестяными лицами дуют в берестяные трубы и угощают вас пирогами с калиной. вот так учреждение. ноги сами несут вас по коридорам и вы видите рябиновые деревья поставленные корнями вверх. что за причуда — слева и справа из полуоткрытых комнат до вас доносится горловое пение, топот десятков ног, крики ворона, звуки перьевых жужжалок. над головами летают птицы — кукушки и сойки, под ногами извиваются веретеницы, ходят люди, бегает цапля, бегает выпь, в наркомнаце все возможно — любая встреча и поворот судьбы. вы решаетесь следовать за выпью и она приводит вас в комнату где стопкой по четыре человека друг на друге лежат натуральные мертвецы. ей-богу их штук сорок — и никакого гнилого запаха — живые вокруг едят большого налима выпь оглушительно ревет — приглашает дальше. в соседнюю комнату осторожно засовывает клюв и делает знаки войти. в комнате насторожен самострел; ‘на медведя’ — успеваете подумать — и огромная стрела-рогулька со свистом пробивает вам грудь. вы приходите в себя в кабинете наркома среди шкур и китовых костей. у наркома медные рога на грубо спаянном обруче — под ними стриженая голова. ну- ну.. — улыбается он. — не бойтесь умереть в наркомнаце. действительно — бояться нечего. в народном комиссариате по делам национальностей лучший в россии фиторазлив. чего вам только не нальют в граненые мутные стаканы. нарком лично поил нас чагой и угощал сладковатым очищенным корнем. у наркома на рукаве советская звезда — а еще нету брюк и половой орган всегда на взводе. кстати о последнем — в наркомнаце все сотрудники либо голые либо в традиционных костюмах. костюмы редко бывают полными — чаще одет лишь какой-нибудь элемент. например пояс из липового мочала на совершенно голой коми-пермяцкой женщине. сколько жизни, сколько любви, сколько разносится звуков! это наш любимый наркомат. перед уходом мы целовались до умопомрачения сначала с китайскими — а потом с корейскими девушками.

наркомпуть

народный комиссариат путей сообщения — японский веселый дом. вся основная жизнь здесь происходит на крыше. два раза в день — до обеда и после — с крыши наркомпути отправляют аэростат с желающими любить и бражничать в небе. в первой половине дня поднимают живых. во второй половине — мертвых. наркомпуть украшен дешевыми бумажными гирляндами, транспарантами ‘рады вас приветствовать и ‘счастливого пути’. на крыше кто-то свистит в свисток. ходят пьяные машинисты, капитаны пароходов и летчики. у машинистов грязные рожи — все называют их пьянь паровозная. они матерятся и лезут в драку — кидают в голову обидчику увесистый рельс. капитаны все венерические но красавцы: девушки с искренним сожалением дают им себя лишь ощупывать. летчики много шутят — каждый грохался о землю — и некоторые разбивались насмерть. насмерть так насмерть.. — говорят такие. — теперь хоть двести раз насмерть — лишь бы не сгореть. есть еще водители автомобилей — от’явленные пижоны и главные обидчики здешнего женского пола. бензиновые задницы — кричат девицы и убегают на крышу. на крыше у шоферов кружатся головы — туда они не идут. ах наркомпуть! ты отправишь нас хоть в нижний мир, выдашь напрокат батискаф, женщин и фляжку со спиртом, мы вернемся на твою крышу и оставим на ней ракушку, бивень мамонта или другой сувенир.

наркомздрав

народный комиссариат здравоохранения — черная коробка, внутри которой так же темно. кто не знает здание наркомздрава красного кирпича? вечерами и ночами там никогда не зажигают свет, днем на окнах черное сукно. темень кромешная, все передвигаются на ощупь. нарком семашко — истинный демон в костюме-троечке — всё видит как воробьиный сыч. уж он-то точно никого никогда не лечит, а только режет бритвой если натолкнется. он давно перерезал всех своих сотрудников — а себе распорол живот. смерть и семашко — университетские приятели, вместе учились на медицинском в казанском императорском университете и получили дипломы в 1901 году — они дико хохочут на этажах, так что слышно на улице. в темноте наркомздрава звонят телефоны, стучат молотки: плотники собирают ящики для похорон, ремонтируют носилки. гробов здесь полным-полно и есть отличный крематорий. из трубы наркомздрава валит желтый дым. чем они там топят? — думает обыватель. но в наркомздрав все равно идут посетители. если кто зайдет вовнутрь — вряд ли оттуда выберется — либо выйдет психически больным. он побежит по трамвайной линии, его отправят в больницу, а оттуда в наркомздрав — и семашко его зарежет. демонариум — вот что это такое; резиденция смерти на территории р.с.ф.с.р. нас самих там когда-то убили — знаем не понаслышке.