Небесный Артефактор
Шрифт:
– Кхм… Кирилл… Миронович. Вы же понимаете, что мы обязательно проверим… легальность получения этого знака? – Я кивнул в ответ, и Гревский обратился к своему соседу: – Роман, клубный телеграф находится в техническом зале второго этажа. Прошу вас, запишите номер знака нашего гостя и запросите сведения о нем из реестра пилотов Китежского порта.
На установление «легальности» ушло чуть больше получаса, а вот на то, чтобы принять меня в клуб, не было потрачено и пяти минут. Никаких церемоний, никаких ритуалов. Пожали руку, внесли имя в клубную книгу – и готово. Класс. Жаль только, полгривны пришлось отдать за
День встречи с директором начался с того же, что и предыдущие. Тренировка у мастера Фенга и очередной экзамен, результаты которого нам сообщат только после обеда. Михаил был недоволен, ворчал и ерзал даже в кофейне, где мы устроились, чтобы перекусить. Я еле успел поймать падающее со стола блюдце, которое младший Горский неловко смахнул, оборачиваясь на звук открывающейся двери.
– Прекращай вибрировать, Миш.
– Как? – удивился он.
– Не суетись, говорю, – пояснил я. – Сдали мы этот экзамен, не сомневайся!
– Да какой экзамен! У меня тут друга отчислять собираются… – фыркнул Мишка.
– Да ладно! – Я сделал большие глаза. – Не сгущай краски, Миш. Ну не получится переиграть с этим временным переводом, и черт бы с ним. Будем учиться вместе в Китеже. Да, придется перестраивать мои планы, но это же не смертельно… А значит, переживем!
Мишка вздохнул. А я…
У меня никогда не было друзей. Ни там, ни тут. В Меллинге я учился в школе Фабрички с детьми старших работников и конторских верфи… и дружить с ними мне было «не по чину». Они меня просто не принимали в свою компанию. Ну а дети рабочих, с которыми мы работали на самой верфи, недолюбливали меня… по сути, по той же самой причине. «Выскочка»… «барчонок», как меня только не называли, и все из-за того, что отец, выбившийся в мастера своим умом, отдал меня в школу Фабрички.
А там, ну какие могут быть друзья, когда находишься на домашнем обучении без права покидать загородное имение рода, а трое родственников, единственные более или менее подходящие по возрасту в друзья, рассматривают тебя исключительно как грушу для битья?
Были, конечно, выезды в другие владения Громовых, но сдружиться с живущими там детьми я просто не успевал. Вот так и вышло, что ни в одной жизни у меня не было человека, которого я мог бы назвать другом. Так что фраза Михаила изрядно выбила из колеи, хотя я и постарался не показать этого.
– Кирилл, о чем задумался? – окликнул меня Горский.
– Да так… о разном, – ответил я и, покосившись на часы, заметил: – Ну что, пора на встречу с директором, а?
– Точно. – Мишка проследил за моим взглядом и поднялся из-за стола.
Оставив деньги на столике, мы вышли из кофейни и, дождавшись трамвая, отправились в училище.
А в приемной было уже людно. «Китежцев» не видно, но их куратор здесь, он о чем-то разговаривал с секретарем и время от времени косился на спокойно читающего в уголке Гревского.
Поздоровавшись с присутствующими, я устроился на стуле у стены, а Мишка, повздыхав и хлопнув меня по плечу, исчез из приемной. Ну и правильно, нечего толпу создавать. Приемная невелика, и пять человек в ней с легкостью создавали ощущение тесноты и скученности.
Секретарь выудил
– Господа, директор ждет, – кивнув на дверь, сообщил он.
Переглянувшись с куратором «китежцев», я позволил ему пройти вперед, а сам выглянул в коридор, по которому наворачивал круги мой… друг?
– Мишка, пора.
Горский кивнул, и полминуты спустя мы вошли в кабинет директора. Я успел заметить краем глаза, как секретарь попытался преградить путь Гревскому, но тот проскользнул следом за Михаилом, а я, оказавшись замыкающим, закрыл дверь кабинета прямо перед носом секретаря. Щелчок замка. Не войдешь.
– Добрый день, господа. Присаживайтесь. – Директор взглянул на Гревского: – Нил Нилович, чем обязан?
– Студенческий совет и мой клуб были поставлены в известность о недавнем происшествии и сочли необходимым присутствие своего представителя при определении наказания провинившимся, – велеречиво ответил тот. Директор выслушал объяснение и, пробежавшись взглядом по присутствующим, кивнул, заметив одинаковые перстни на пальцах Михаила и Гревского.
– Что ж, законное требование. Добро. – В этот момент дверь кабинета содрогнулась, и директор недоуменно приподнял бровь: – Курсант Горский, откройте дверь, будьте любезны.
Ворвавшийся в кабинет секретарь, взъерошенный, словно мокрый воробей, наткнулся на взгляд директора и замер на месте, хотя, как мне кажется, не прочь был бы вытащить отсюда Гревского за вихры, а заодно наградить меня хорошим подзатыльником.
– Оставьте нас. – Два слова, а какая реакция! Секретаря будто ветром сдуло. Дождавшись, пока его помощник покинет кабинет и закроет за собой дверь, директор покачал головой, но тут же перевел свое внимание на нас: – Итак. Насколько я понимаю, студенческий совет уже знаком с сутью происшедшего три дня назад столкновения?
– Да, господин директор, – кивнул Гревский.
– Замечательно. Тогда не буду повторяться, чтобы не тянуть время. По результатам расследования инцидента мы с Сергеем Александровичем пришли к выводу, что обе стороны конфликта равно виновны в происшедшем. Но ввиду разной подчиненности сторон наказание им будет назначать личное руководство. Так, Сергей Александрович, как руководитель, определил своим подопечным наказание в виде одного месяца подсобных работ в Классах, с отсрочкой исполнения до возвращения в Китеж. Точно такое же наказание, с условием работы на альма-матер, я, как директор училища, налагаю на курсанта Горского и слушателя Завидича, с такой же отсрочкой исполнения, поскольку оба они по завершении сессии отправляются для обучения по обмену в Китежские воздушные классы.
– Простите, Роман Спиридонович, – вклинился я в речь директора. – Но я еще не согласился на временный перевод и обучение по обмену.
И два удивленных взгляда мне наградой.
– Вот как? – протянул куратор китежцев, пристально меня разглядывая, будто энтомолог неизвестную науке моль.
Директор же тяжело вздохнул:
– Кирилл, в этом случае я вынужден буду вас отчислить.
– Но это нечестно! – воскликнул Мишка. Умница! Все как договаривались. – Получается, за один и тот же проступок разные наказания. Курсантом одно, а слушателю – другое!